Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кто-кто, а леди Ферзен дурой не была и, если бы решилась на месть мне, не стала бы подписываться своим именем.
— Это ведь от неё была шутка, вот я и подумала... — Эдвина виновато надула губы. — Она написала, что Раннвей заслужила! А я...
— А ты с ней недолго думая согласилась, — мрачно закончил я за дурочку.
— Я подумала, что ей можно верить. Она ведь твоя хорошая знакомая.
Блестящая логика.
Вот и гадай теперь: то ли Эдвина настолько глупа, то ли настолько наивна. Но скорее всего, просто ослеплена желанием испортить жизнь Раннвей, и ради этого готова уцепиться за любую возможность.
— Сейчас... — Толкнув дверь в игровую, Эдвина бросилась впотьмах к стеллажу, забитому куклами.
Эти игрушки для неё выписывались со всего мира, и некоторые фарфоровые красавицы стоило целое состояние.
— Вот здесь. Я спрятала её вместе с флаконом. — Небрежно схватив одну из игрушек, из тех самых стоимостью в состояние, девочка вырвала у неё из рук маленький ридикюль и быстро его раскрыла. Бросив игрушку в кресло, вернулась к нам. — Ничего не понимаю...
Света из коридора было достаточно, чтобы обнаружить в кукольном аксессуаре пузырёк тёмного стекла и... жалкую горсточку пепла.
— Записка была! Клянусь! Я не обманываю!!!
И вот они снова, слёзы в глазах.
— Самоуничтожающаяся бумага, — поделился соображениями Таубе.
Вытряхнув на ладонь крупицы пепла, я машинально растёр его пальцами. Бумага редкая. Дорогая.
Вот это уже было больше похоже на Каролу, но всё равно как-то не состыковывалось.
— Что думаешь? — тихо спросил напарник.
— Завтра съезжу к леди Ферзен. Поговорю, — задумчиво пробормотал я и сделал себе пометку в памяти: выяснить, кто в день, когда Эдвина нашла «подарок», приходил в дом.
Могла ли Карола подговорить кого-то из слуг или вообще не имеет к этому мерзкому происшествию никакого отношения? Мисти Ливен? Она точно приезжала к Эдвине и легко могла подкинуть яд. Кто ещё? Жаль, рядом нет Бальдера. Он бы уже и список составил, и поделился мнением насчёт подозреваемых.
— Съездить точно надо, — согласился Рейер.
А Эдвина с видом чудесного ангела невинно-трогательно захлопала ресницами. Так, чтобы с них, как хрустальные капли, срывались прозрачные слезинки.
— Так я пойду? Уже поздно и...
— Иди, — сказал я, но прежде чем девочка успела развернуться и исчезнуть с моих глаз, добавил: — С понедельника твои занятия с гувернанткой будут проходить по вечерам. Днём ты будешь занята.
— В гимназии?
Я покачал головой:
— В госпитале святой Найвы.
Невинные взмахи ресниц приобрели недоуменный характер.
— Но что я там буду делать?
— Будешь помогать сёстрам милосердия ухаживать за теми, кто, как и Раннвей, пострадал от чужой жестокости или от коварства судьбы. За теми, кто не может позволить себе прислугу и нуждается в помощи.
— Какой? — выдохнула (кажется, в ужасе) девочка.
— Любой. Будешь делать всё, что прикажут сёстры милосердия.
— Но дядя!
— А сейчас тебе приказываю я, Эдвина, — вернул я в голос льда. — Или это, или уже завтра можешь собирать вещи и отправляться к Данне. Ты, оказывается, уже достаточно взрослая, чтобы принимать скверные решения. Посмотрим, каким твоё решение окажется в этот раз.
Не дожидаясь ответной реакции, я направился к лестнице, чтобы проводить Рейера.
— Хоть убей, но не могу её представить с грязным судном в руках, — следуя за мной, пробормотал напарник.
— А я очень даже. Надеюсь, урок пойдёт ей на пользу и, насмотревшись на чужие страдания, она поостережётся делать людям больно.
— Дети... — глубокомысленно изрёк Рейер.
В тот момент он явно уверился в своём решении не обзаводиться женой и уж тем более ни в коем случае не становиться отцом.
Глава 3. Неприглядная правда
Женя Исаева
Не знаю, что это со мной такое было, но всю ночь я спала как убитая. И утром, что ещё более удивительно, проснулась полной силой, заряженной энергией от носков до самых кончиков ушей.
Должно быть, всё дело в том чудодейственном эликсире, что намешал для меня семейный целитель. Только его выпив, тут же почувствовала, как тело расслабляется, страхи притупляются, всё... забывается. Засыпая, не думала ни о Бальдере, ни о Вильме, ни о напавшем на меня убийце. Разве что промелькнуло пару мыслей о ванной и обо всех... произошедших в ней событиях. Но и они в моей голове надолго не задержались. Не успела за мейстом Браденом закрыться дверь, как я уже крепко спала.
А наутро чувствовала себя замечательно.
Сев на кровати, потянулась сладко, осмотрелась сквозь отступающий туман дрёмы и заметила, что одна дверь, та, что вела в смежные с моими покои, раскрыта настежь.
Что за...
Откинув одеяло, на цыпочках приблизилась к двери и застыла. Мой сосед, он же муж на год, как раз надевал штаны, и именно в этот момент мне приспичило пойти разбираться.
Заслышав мои шаги, вскинул взгляд:
— Доброе утро. — И как ни в чём не бывало продолжил затягивать шнуровку на штанах.
А я (случайно, неосознанно) со шнуровки как-то незаметно переключилась на нагую грудь эйрэ. Как это называется — залипла? Ну, можно и так выразиться. Стояла и смотрела, как под кожей дракона проступают литые мышцы. Делагарди не был качком, но одного взгляда на него без рубашки было достаточно, чтобы понять: силы там хоть отбавляй. Впрочем, одним взглядом я не ограничилась, продолжила, сама не знаю зачем, его рассматривать, задерживаясь на старых, едва различимых шрамах и свежих ссадинах.
— Ты-ы-ы... был у меня? — кашлянув, наконец-то отмерла я.
И то лишь потому, что закончив с нижним предметом туалета, он стал надевать верхний, рубашку, и пялиться на него сразу стало не так интересно.
— Заходил вчера, но ты уже спала.
— А дверь...
— Оставил открытой на случай, если будешь кричать, — просто ответил Делагарди, словно вместо «кричать» хотел сказать, что мне вдруг могло приспичить исполнять ночные серенады.
Надев жилет поверх рубашки и застегнув его на все пуговицы, приблизился к зеркалу, чтобы повязать галстук.
— С чего бы мне кричать?
— Чего только может не присниться после того, что ты пережила. Кстати, как ты сегодня?
Поймав в зеркале его взгляд, улыбнулась:
