буду вас забирать. Вера как раз эту неделю будет работать дома, на удаленке, выбираясь в офис только по вечерам, так что на мне остается только Данькин садик утром, и вопрос с логистикой отпадает сам собой.

Лиза не стала задаваться вопросом, понравится ли Вере то, что Ярослав будет теперь так опекать своих соседей, — дело семейное, пусть он сам объясняется с женой. А она не горела желанием вмешиваться в их отношения без весомого повода. Вот разве что заметит, что все-таки стала причиной раздора…

Они с Ярославом простились у дверей Лизиной квартиры — Неверовы жили на пятом, двумя этажами выше.

— Ну, до завтра, — подождав, когда Лиза отопрет дверь, Ярослав наконец-то спустил Леньку с рук. — Утром ждите, когда мы с Данькой за вами зайдем.

— Хорошо. Пока, — кивнула ему Лиза, как старому доброму знакомому, которым он теперь для нее и был. Словно никогда и не существовало тех времен, когда она готова была затягивать такие вот случайные встречи, дорожа каждой проведенной в обществе Ярослава минутой и мучаясь от осознания, что, на сколько б он ни задержался с ней поболтать, а все равно сейчас пойдет домой, к своей Верке. А она, Лиза, — к нелюбимому мужу.

Теперь же все Лизины мысли были только о Борьке, весь вечер. Почти машинально она переделала все свои домашние дела, отрешенно прочитала вечернюю сказку Леньке, к счастью, уснувшему быстро и без капризов. А вот у нее самой сна ни в одном глазу не было! Она снова попыталась дозвониться до мужа, но все с тем же результатом. Потом, проворочавшись в кровати, откинула свою подушку прочь и притянула к себе Борькину. За неимением хозяина обняла ее, уткнулась в нее подбородком и задумалась, невидящим взглядом уставившись в стену.

Борька был дальнобойщиком, и Лизе было не привыкать к его долгому отсутствию дома. Его могло не быть и по месяцу, и больше. В его работе всякое случалось: поездки на противоположный конец континента, поломки, всевозможные конфликты, «зависания» с документами. И Лиза обычно чувствовала, когда у него что-то шло не так, как должно. Он никогда не говорил ей о своих проблемах, она сама его «колола» во время их телефонных разговоров. Но так тревожно, как в последние дни, ей никогда еще не было! Еще до Борькиного последнего звонка, еще до сегодняшней встречи с Черновым в приемном покое, она уже начала ощущать, как над ними с Борькой сгущаются тучи.

Вспомнив, как начиналась их жизнь, Лиза прерывисто вздохнула, зарывшись в подушку лицом. Сколько нервов она вытрепала Борьке в первые месяцы после их свадьбы! Словно это он был во всем виноват: и в том, что Ярослав полюбил не ее, а Верку, и в том, что Лиза забеременела от Ярослава в ту единственную безумно-хмельную ночь, которую они провели вместе, как раз накануне его встречи с Лизиной соседкой, сразу ставшей соперницей. А на самом деле, если Борька и был в чем-то виноват, так это только в том, что все-таки уговорил Лизу выйти за него замуж. Зная, что она его не любит, но все-таки не пожелав бросить ее одну в ее положении, о котором на тот момент только они двое и знали. Ярославу Лиза так ни словом и не заикнулась о том, к каким последствиям привела их совместная ночь. Позволила ему жениться на его избраннице, на Верке, руководствуясь народной мудростью, что насильно мил не будешь. А всю Лизину горечь и боль, усугубленную ее состоянием, принял на себя Смоляков.

Оставалось только гадать, как же он сумел все это вытерпеть и как сильно для этого должен был Лизу любить. В первые месяцы после свадьбы они даже не жили как муж и жена. Максимум, на что мог рассчитывать Борька, возвращаясь из рейса, — это на горячий обед, потому что совсем его не встретить было бы абсолютно бессовестно. Но все ее попытки быть с ним приветливее быстро разбивались о ее же безумное раздражение, захлестывавшее ее волной. Она могла наорать на него практически ни за что, а то могла и чем-нибудь в него запустить. Это продолжалось до того памятного дня, когда Лиза в очередной раз швырнула в него стакан, почти не глядя, потому что уже привыкла к тому, что он с его реакцией уличного бойца легко уклоняется от летящих в него предметов, а то и просто их ловит, невозмутимо возвращая на место. Но в этот раз Борька уклоняться не стал, даже не шелохнулся. Стакан звучно ударился о его ключицу, разлетевшись на осколки и порезав его до крови. Тонкая струйка зазмеилась по груди, окрашивая в алый цвет майку. Увидев это, Лиза сама испугалась, ахнула. И отчаянно замотала головой в ответ на Борькин вопрос:

— Там еще блюдце осталось. Будешь кидать? Я постою.

— Смоляков, прости! — приходя в себя, Лиза устремилась к нему. Хирургическая медсестра, она всегда спокойно относилась к виду крови, но только не в этот раз! Тогда ей вдруг стало не страшно, а больно. От осознания того, что натворила, и от какого-то обреченного выражения Борькиных глаз. — Я не хотела, правда! Не думала, что попаду! Что же ты?..

— Устал я, Лизок! — Он шагнул к ней навстречу, не давая наступить на осколки. — Так что ты уж определись все-таки, чего хочешь добиться, когда берешься все это швырять.

— Точно не этого! — Лиза взглянула Борьке прямо в лицо, и на глаза навернулись слезы. — Прости! Пойдем в комнату, я перевяжу… Пожалуйста! — взмолилась она, поняв, что он хочет от нее отмахнуться. — Я постараюсь… я обещаю тебе, что больше не буду так делать!

— Это уж как сумеешь сдержаться. Но если в следующий раз все-таки сорвешься, то сразу будь готова к тому, что ты в меня попадешь.

Получив это предупреждение, Лиза, наверное, уже никогда не решилась бы проверить, насколько серьезен Борька, при условии, что их отношения остались бы прежними. Но в ту ночь, заклеив глубокую Борькину рану, она, как и сегодня, долго не могла уснуть. Ворочалась в своей комнате и всхлипывала, терзаясь муками совести, а еще вспоминая его усталый и обреченный взгляд. Доведенный до ручки, Борька не сказал ей, что он ее бросит! Он просто предупредил, что больше не станет уклоняться от ее попыток ему навредить, отчего на душе у Лизы становилось совсем уж гадко. Не выдержав, она поднялась и тихонько прошла к Борьке в комнату. Была уверена, что он спит, и просто хотела взглянуть на него. Оценить, не промокла ли повязка. А еще