— Я говорю, что тебе удалось сбросить вес! — гаркнул Джек. — Иначе нам пришлось бы тебя откапывать.

Костас снял с головы наушники и откинулся в кресле, насколько это было возможно.

— Похудел, да не очень, — ответил он. — Пробираясь через тот подводный туннель, я весь ободрался. Тело до сих пор в ссадинах. Из того предприятия мы извлекли полезного только то, что боги атлантов дали мне ясно понять: обжорство — порок. — Взглянув на Джека, Костас спросил: — Чем разжился?

— Венецианской осадной пушкой 1453 года.

Костас кивнул, водворил на место наушники и снова уставился на экран. Джек окинул своего друга благожелательным взглядом. Костас был талантливым инженером с изобретательской жилкой, настоящим специалистом в области подводных исследований, получил степень доктора философии в Массачусетском технологическом институте. Он неизменно участвовал вместе с Джеком во всех предприятиях под эгидой Международного морского университета, основанного свыше десяти лет назад. Костас гармонично дополнял Джека, хотя, в отличие от него, не стремился сплести воедино нити истории, основываясь на интуиции, предположениях и догадках. Для него единственно значимыми задачами были лишь те, которые можно решить научными средствами, а сложности, на его взгляд, возникали только тогда, когда выходила из строя аппаратура.

— Чем занимаетесь?

В рубку вошел Морис Хиберменер. Хотя на нем были хлопчатобумажные шорты и рубашка с открытым воротом и короткими рукавами, он, как всегда, лоснился от пота.

— Костас наладил аппаратуру, — кивнув Морису, пояснил Джек.

Хибермейер, сотрудник Александрийского института археологии, появился на судне днем раньше, использовав вертолет, с которого опустился на палубу, словно хищная птица, настигшая свою жертву, — он был убежден, что у Джека непременно возникнут трудности и без него тот не справится. Последний раз они встречались на борту «Морского бродяги» полгода назад и тогда обсуждали фантастическую находку, обнаруженную в некрополе, — папирусные свитки атлантов. После этого Хибермейер уехал, но постоянно напоминал о себе посредством электронной почты и телефона.

Он держал в руке папку с бумагами.

— Джек, нам надо поговорить.

— Позже, — ответил Джек, одарив улыбкой дородного египтолога. — Сейчас самый напряженный момент, и мне надо сосредоточиться. Извини, Морис. — И перевел взгляд на экран.

На экране появилась картинка: похожая на клещи механическая рука врезается в грунт.

— Сейчас это устройство находится под морским дном на глубине шестнадцати метров, а от нас его отделяет 51 метр, — пояснил Костас. — Через несколько секунд изображение автоматически придет на гидролокатор и «Хорек» снова выйдет на связь.

— «Хорек»? — спросил Хибермейер.

Костас взял со стола пластиковую модель — странную цилиндрическую штуковину, отдаленно напоминавшую дистанционно управляемый робот, в свое время использовавшийся при раскопках неолитической деревни, обнаруженной под водами Черного моря.

— Комбинация дистанционно управляемого робота, подводной мусороуборочной машины вакуумного действия и гидролокатора, — восторженно сообщил Костас. — Агрегат управляется прямо отсюда с помощью составного шланга и может двигаться через донные отложения в нужном направлении с большой точностью, посылая сигналы на магниторезонансное сканирующее устройство. В настоящее время агрегат, углубляясь, пробирается через донные отложения. Наше судно стоит на краю канала, который промывают воды Босфора, но, тем не менее, каждую сотню лет донные отложения утолщаются на несколько метров. Если мы хотим добиться успеха и найти то, что ищем, мы должны идти вглубь. Цепь за счет своего веса и поныне засасывается.

— Что за цепь? — спросил Хибермейер. — Напомните мне.

Джек подошел к висевшей на стене адмиралтейской карте морских подходов к Стамбулу. «Морской бродяга» стоял на якоре у вдававшейся в город огромной бухты, напоминающей формой кривую турецкую саблю. В бухте располагалась одна из наиболее крупных в мире естественных гаваней. Древние греки дали ей название Золотой Рог, видно, полагая, что этот рог принадлежит гигантскому мифическому быку, погрузившемуся в воды Босфора. Для археологов, собравшихся в рубке, это название вызывало и другую ассоциацию — представление о загадочной Атлантиде.

Джек взял карандаш и, используя как указку, стал водить им по карте.

— Во времена Византийской империи вход в бухту Золотой Рог был защищен огромным боном длиной почти с километр, представлявшим собою железную цепь, укрепленную на сваях и баржах. Бон простирался от башни, стоявшей невдалеке от края крепостной стены города, до противоположного — Галатского берега, что в трехстах метрах от нас. Впервые о боне упоминается в хронике восьмого столетия, потом, как пишут, бон этот играл немаловажную роль при защите Константинополя во время Великой осады 1453 года, но нам известны только два случая, когда бон сумели прорвать. Впервые это удалось в одиннадцатом столетии викингам, которые, как известно, нередко промышляли разбоем. Второй случай датирован более точно. В 1204 году венецианские галеры прорвали бон с помощью гидравлического тарана. Цепь была восстановлена, но, вполне вероятно, отдельные ее звенья ушли на дно и теперь погребены под многометровыми донными отложениями. Если мы их найдем, то окажемся там, где и хотели.

Тем временем Костас нервно стучал пальцами по столу и вглядывался в экран. Однако изображение потускнело, и о непрекращающейся работе «Хорька» свидетельствовали лишь цифры в углу экрана — они отмечали углубление агрегата на каждые пять сантиметров.

— А вы уверены, что поиски проводятся в нужном месте? — спросил Хибермейер.

— Полной уверенности, разумеется, нет, — ответил Джек. — Мы руководствуемся рукописью пятнадцатого столетия, обнаруженной в прошлом году в архиве дворца Топкапи.

— Не нравится мне все это. — Костас взглянул на настенные часы и заерзал в кресле. — Раз поднятая пушка изготовлена в 1453 году, значит, нам следует углубиться по меньшей мере еще на пять метров. Грунт с каждым метром плотнее, а через двадцать минут корабль должен покинуть свое местоположение.

Джек разделял беспокойство Костаса. Работы, которыми они занимались, велись в районе оживленного судоходства, да еще, согласно договоренности с портовыми властями Стамбула, на эти работы ежедневно отпускалось только по шесть часов, но даже и за этот срок то и дело приходилось сниматься с якоря, чтобы освободить путь парому или какому-нибудь другому судну; кроме того, у некоторых судов была столь большая осадка, что они гребным винтом задевали донные отложения. Правда, Том Йорк прекрасно знал свое дело, да и динамическая система определения координат работала исправно, без сбоев, и «Морской бродяга» после вынужденного простоя неизменно возвращался в нужную точку, но не было ни малейшей гарантии, что место раскопок не засыплет донными отложениями, способными погрести под собой — о чем более всего тревожился Костас — и его замечательный агрегат.