Колечко торчало над скалами без видимых опор, без источника энергии поблизости и чуть заметно вращалось.

Вполне себе колечко… На первый взгляд — никакой видимой опасности. Просто кольцо, обруч словно бы из огня или света. Точно — нимб… И скалы под ним как будто тоже… Нет, не вращались, конечно, но было в них что-то колеблющееся, нетвердое, расплывающееся, что делало всю картину какой-то поганенькой…

Сплюнуть хочется… От всех этих новых технологий давно уже хочется сплюнуть…

Или — перекреститься все-таки?

— Вот что, Петя… — опомнился, наконец, есаул.

— Чего?

— Через плечо! Сажай аппарат и ныряй в броню. Оружие не забудь. Пойдем, посмотрим, что тут за закозюлина выкаблучивает. Тревога по форме два, урядник!

— В штаб сообщить?

— Да нет, не надо пока. Скорее всего — испытания какие-то. Потом смеху не оберешься.

— Инструкция аварийной остановки… — попробовал возразить водитель.

— Ну и положи на нее болт с прибором! — взорвался Семен. — Инструкция…

Головой надо думать, а не инструкцией! Так-то, младший урядник!

Губа все еще болела, оставляя во рту солоноватый привкус.

В сущности, Семен не был уверен, что поступает правильно, отправляясь исследовать непонятный объект вдвоем с водителем, не поставив в известность ни штаб, ни батарею. От этого злился еще больше. Не слишком очевидная ситуация — пошли туда, не знаю куда, смотреть то, не знаю что…

С другой стороны — а что тут скажешь? Как, например, доложить? Вижу, мол, красное кольцо над скалами, выстроенными в круг? Кольцо, мол, благополучно вращается вокруг собственной оси, а скалы, допустим, чуть-чуть колеблются. Этак легонько-легонько, не сходя с места, что характерно…

Смешно! Заранее звучат в ушах ехидные намеки дежурного офицера штаба — не следует ли их благородиям хоть немного закусывать перед такими лихими докладами? Сегодня по штабу как раз дежурит Виталька Пенкин, припоминал Семен, этот балабол и мастер рифмованных поздравлений распишет его доклад с таким смаком, что вся система укрепрайонов планеты вздрогнет от хохота.

Еще бы! В войсках, к примеру, до сих пор вспоминают, как где-то с год назад хорунжий Леонтьев допился до белой горячки и истошно рапортовал в штаб о массированной высадке серо-зеленых «чужих» в наблюдаемом им стратегическом квадрате. Подробно так, взахлеб, описывал и рожки, и пятачки остренькие, и прочие части тела, смутно похожие на человеческие. Бред бредом, но ведь убедительно как!

И поверили. Такой переполох получился, что этот случай бессменно ходит по частям в качестве анекдота. До сих пор обрастает всевозможными фольклорными добавлениями, хотя и времени уже прилично прошло, и сам запойный хорунжий честно погиб в бою еще летом…

Подчиняясь приказу, Зимин выпустил все четыре опорных колеса и одним движением посадил машину. Есаул почувствовал, как гравимобиль твердо стукнулся о землю, дернулся и застыл. Темное облако потревоженного пепла всплыло к стеклу. Медленно, очень медленно, как показалось Семену, пепел и пыль осели. В том числе и на стекла. Комбат-5 зачем-то провел по стеклу ладонью, хотя понятно, что вся эта муть снаружи. Пожевал губами и снова поморщился.

Да, губа, чтоб ее… На внутренней стороне, похоже, уже набухла какая-то шишка… Вот тоже радость, нежданная как п…дец!

— Предохранительную инъекцию сделай, — распорядился комбат. — Возьми в аптечке два тюбика «ФАПСа».

— С утра же делали, вместе со всеми… — заартачился было водитель.

— Разговорчики! — прикрикнул Семен. — Черт знает, что за дрянь в этих новых бомбах. Земля вон, как неродная, не поймешь даже, какого цвета, — уже спокойно пояснил он.

— Слушаюсь! — неохотно отозвался Зимин, всем видом показывая, что слушать — слушается, а лекарство все равно с утра принимал, хоть на куски его режь. Ну, да пес с ним…

Есаул взял у водителя один из тюбиков, с хрустом свернул головку, приложил к запястью. «ФАПС», захлюпав, моментально всосался под кожу. Знакомое онемение, всплеск крови в жилах, мелкое, щекотное покалывание по всему телу, словно кожа начинает чесаться прямо изнутри.

Сильная штука, универсальное средство от радиации и почти всех видов химических отравлений, уверяют врачи. Вот только какой будет побочный эффект от самой профилактики, армейская медицина деликатно умалчивает.

Впрочем, ладно, до эффектов еще дожить надо, что пока под вопросом…

— Кайфанул?

— Да чтоб мне век такого кайфа не пробовать, да чтоб скрючило того…

— Тогда полезли в броню, — распорядился Загребец.

— Есть! — отозвался Зимин, все еще хлопая глазами и кривляясь лицом от химического удара «ФАПСа».

Штучка забористая, конечно. Почти как самогон старшины. Только по действию — прямая противоположность. Уже давно выяснилось, что эта мед. зараза еще и отрезвляет на раз. И любое, самое запойное похмелье снимает, как рукой стряхивает. Важно только знать — на сколько выпитого какая доза лекарства, но с этим добровольцы-экспериментаторы быстро разобрались. То-то в войсках «ФАПС» всегда тает, как снег на весеннем солнце.

Вот еще один парадокс, который тянет на исторический, усмехнулся про себя есаул. Лекарство от похмелья! Застарелая, словно кариес, мечта человечества — чтоб с вечера было все, а с утра — ну ничего не было. Сколько веков люди мечтали заполучить полноценное средство от похмелья, а изобрели его именно военные, моделируя очередную «анти»…

В снаряжение обычного армейского гравимобиля всегда входит четыре «витязя», бронекостюма облегченно-планетарного типа с полным вооружением. Располагается все это богатство сразу за кабиной в багажном отсеке. Тесновато, конечно, облачаться сразу вдвоем, но терпимо, не вчетвером все-таки. Есаулу не потребовалось много времени, чтобы проверить заряды двух «калашей» и нырнуть в броню. Зимин завозился надолго.

«Понятно, артиллерист-дальнобой, крыса из бункера! Отвык уже в броню прыгать. Ну, ничего, ничего, вернемся в часть — я вам устрою тренаж с полной выкладкой… Вы у меня, черти, спляшете ваньку-встаньку в ритме гопака с коленцами…»

Вывалившись из бокового люка багажника, есаул прошелся вдоль ломаной стрелы мобиля с горбатой нашлепкой фонаря кабины на самом носу. Под его шагами земля тоже чуть-чуть пылила, словно дымилась. Нет, не черная земля, скорее, темно-коричневая с какими-то седыми разводами.

Автомат снят с предохранителя, палец — на спусковой кнопке. Сам понимал, глупо выглядит, когда вокруг ни души на многие версты. Впрочем, перебдеть — всегда спокойнее для души командира.

Только теперь Семен понял, что имел в виду водитель, когда говорил про громыхание в ушах. Это не гром, конечно, больше похоже на гул, какую-то низкочастотную вибрацию, проникающую даже сквозь защитные фильтры шлема. И источник ее, к бабке не ходи, то самое огненное кольцо над сдвинувшимися скалами.