Мир все-таки устроен неправильно, хотя бы потому, что всякая сволочь, вроде ротного Градника или комбата Дица, живет и здравствует, и продвигается в званиях, а хорошие парни уже смешались с экосферой чужих планет в виде горсти молекул. Война это демонстрирует особенно выпукло — мир неправилен до непостижимости. До такой степени нелогичности, что остается только склонить голову перед тайной высшей несправедливости бытия. Старая поговорка «Чудны дела твои, Господи!» — все-таки отражает действительность слишком мягко…

Но это к слову.

Потом была высадка на планету Тайга, где армейское командование, как водится, затыкало штрафниками самые тяжелые участки, а потом изумлялось, глядя на дело рук своих с искренним недоумением забулдыги-сантехника, ликвидировавшего протечку в состоянии похмельной прострации. Три четверти батальона так и остались на этой гористо-лесистой планете, но мне опять повезло. Что уже не только удивительно, а просто настораживающе-удачно…

Дальше — очередное переформирование, пополнение, и вот мы, прошу прощения за выражение, «мстители», следующий состав, снова идем на штурм Казачка. Весело, организованно и под присмотром, как контингент сумасшедшего дома выходит солнечным утром на очередной юбилей заведения.

Вот такая история пополам с географией…

А не хочется, между прочим, совсем не хочется воевать! Война, между прочим, почти закончилась, мирные переговоры между Демократическими Штатами и Конфедерацией Свободных Миров идут полным ходом. А после подписания перемирия, говорят, всем штрафникам обещано не только помилование и полноправное гражданство, но и восстановление в статусе для сержантов и офицеров. С возвращением выслуги, страховки и, может быть, всех регалий.

Конечно, подобным сахарным обещаниям не очень верится, но, с другой стороны, на месте президента СДШ Хромой Бетси это был бы разумный шаг. Даже хитрый. Или, корректнее говоря, политически дальновидный. По тем же непроверенным слухам, которым нет оснований не верить, ударные армии СДШ сейчас на четверть, а то и на треть сформированы из штрафников. Превращать людей в скот, а потом беспрепятственно гнать на убой — что может быть проще и выигрышнее? Только что делать со всем этим немалым контингентом в мирное время — это уже другой вопрос.

Оставить на положении заключенных? Тогда нужно строить тюрьмы, кормить, обеспечивать охрану, потом выпускать, адаптировать — а это немалые средства. Да еще всевозможные правозащитные организации, воспрянув от цензуры военного времени, поднимут шум — откуда, мол, столько преступников в нашем сбалансированно правовом социуме? Начнут копать, ковырять и с удовольствием выплескивать всякую подноготную пакость на политическую мельницу предстоящих выборов.

Так что не лучше ли вернуть штрафникам гражданство, и пусть дальше сами карабкаются? С одной стороны — гуманизм, с другой — экономия бюджета, и без того оскудевшего от военных заказов, с третьей — тишь и благодать в предвыборном штабе. Все вроде бы пристойно и чинно получается — ветераны просто возвратились с войны. Дерьма хлебнувши? Так ведь на то они и ветераны, чтобы ворочать фекальные массы большой лопатой. Такая уж их ветеранская доля — грести по полной, сохраняя подобающе мужественное выражение лица…

Я, например, был бы не против демобилизоваться хотя бы таким способом. Надоело!

К сожалению, в проеденных молью мозгах ранг-адмирала Раскина и прочих штабных стратегов до сих пор брезжит идея, что если захватить Казачок, опорную планету данного космосектора, можно будет добиться от конфедератов каких-то мифических уступок. «Иначе зачем мы вообще сражались?» — грозно вопрошают друг друга многозвездные генерал-адмиралы. Довольно резонно спрашивают, не понимая, правда, что этот вопрос как раз из области риторических. Ответить на него невозможно по определению, как невозможно растолковать свинье духовные прелести аскетизма.

Все-таки человеческая глупость отличается тем, что повторяется в бесконечном множестве типовых вариантов. Без малейшего стеснения к плагиату…

* * *

Однако мне пришлось отвлечься от рассуждений о сути высокой политики.

Как я и ожидал, вдохновленный моим недавним напутствием Пентюх рвался в «утюг» напористо, но безнадежно, как гвоздь в кирпич. Даже согнулся пополам абсолютно похоже. И все равно застревал при этом по меньшей мере в трех точках, отметил я наметанным взглядом.

Эти люки в «утюгах», конечно, не для слабых духом. Я понимаю — конструкторы над ними не особенно убивались. При десантировании на поверхность планеты они не нужны, бронепехота выстреливается прямо в креслах, что называется — с места в карьер с ускорением турбо-форсажа. В этом инженерная мысль себя оправдала, в бою на высадку не тратится и лишней доли секунды. Но при загрузке, когда на тебе броня, оружие и боезапас, приходится корчиться, как червяк в шарикоподшипнике. Только опытные десантники могут проскользнуть в «утюг» без посторонней помощи, остальным рекомендуется делать это попарно. Хотя и для парной посадки нужен хотя бы минимальный тренаж, которым командование штрафбата ни в коей мере не озаботилось.

Для начала я слегка поднажал в спину Пентюху. Почувствовал, что он начал окончательно стопориться. Даже с моей немалой силой, кратно умноженной пневмоусилителями брони, вбить его внутрь будет непросто. Поломать можно. Что-нибудь или кого-нибудь.

«Гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей!» — мелькнули в голове древние строчки. Или — были бы? Тогда остальных в порядке повальной утилизации — на колючую проволоку. Тоже вещь хозяйственно необходимая для любого варианта светлого будущего…

Я все-таки историк по образованию. По прежнему далекому образованию из прошлой жизни. Могу себе позволить бесполезную роскошь знания древних поэтов…

Пришлось мне браться за воина основательно и обдуманно. Разогнуть, переставить, сгруппировать парой оплеух и вбить в защитное кресло аккордной затрещиной. Проволоку я ему не обещал, пригрозил пустить сразу на колбасу, но он, надо думать, меня не понял.

Понабирали десантничков господа из трибуналов УОС… А все-таки я был прав, когда поставил его предпоследним, а себя последним. И толчеи не создали, взвод погрузился согласно положенным нормативам, и в «утюг» он у меня занырнул как миленький. Молодец я, что и говорить!

«А хорошо все-таки вставляет боехимия! Крепко вставляет! Пока комплект полон, пока не началась гормональная карусель десантирования, мигом сжигающая излишки, — особенно крепко! И в теле этакая облачно-приятная легкость, и в голове мелодичный звон пустого ведра… Поплыла головушка по морям, по волнам… Уже и стихи в ход пошли, того и гляди песню двинешь… Вот что значит расширенный комплект психокорректирующих! Только Пентюх пятном позора на знамени чести… Так, кажется, выражается ранг-адмирал Раскин, главнокомандующий войск СДШ?»

Хлопнув ладонью, я замкнул на нем последний замок, и, не слушая благодарственно извиняющегося лепета, втиснулся в собственное сиденье, попутно щелкнув тумблером закрытия капсулы.

«По-моему, я готов!» — как сказал сапер, замкнув цепь взрывателя и обнаружив, что забыл запрограммировать таймер на задержку.