Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мгновение, и мысли в голове замельтешили нестройными хороводами, начали путаться. Перед глазами появился тоннель с белым светом в самом конце, и меня начало в него затягивать. Хотя, наверное, это был всего лишь штампованный глюк. Но теперь уже не важно…
Умирать не так уж и больно… Но твою ж мать! Боже! Я бы все отдал за шанс исправить эту жизнь…
А потом как оборвало.
Глава 2
— Миха! Ты цел, Миха? Скажи хоть что-нибудь? — раздался пацанячий голос.
Я часто заморгал, фокусируя картинку. Ты кто будешь, голубчик? Надо мной буквально в полуметре нависла молодая лоснящаяся харя с деским румянцем на пухлых щеках. Глаза выпучены, как у лемура, под правым глазом расплылся лиловый фингал. А на шее — красный пионерский галстук. Толстый еще такой парнишка, аж пуговицы расходятся в районе пупка… так, стоп! Во-первых, какой я тебе Миха, к чертовой бабушке? Во-вторых, вообще какого лешего тут происходит? Я, кажись, помер, а если и не помер, то отключился из-за нехватки кислорода… или жирдяй — это привратник у входа в рай? Допустим, что я заслужил райскую жизнь, но почему в таком случае я сижу на пыльной земле, а сверху припекает вполне себе земное солнышко?
Рядом лежал кожаный мяч грязно-бежевого цвета, глаз невольно зацепился за необычную маркировку на нем. Штамповка на нем гласила: «мяч футбольный, Синьковская кожгалантерейная фабрика, ОСТ 62−42–75».
Рядом с мячом валялась раскрытая деревянная шахматная доска с потертыми клетками. Фигурки были разбросаны вразнобой по земле.
Вопросы закружились вереницей, ставя меня в тупик. Правда, особо не до подумать было, потому что толстяк вдруг схватил меня за грудки и принялся судорожно трясти.
— Вставай!
Ну и я недолго думая, на автомате влепил хулигану боковой в ухо.
БАМ!
А нечего руки распускать. Тело среагировало послушно, как будто не было на плечах почти семи десятков прожитых лет, щедро приправленных спортивными и бытовыми болячками! Удар получился плотным, но одновременно каким-то вялым, будто не ударил, а так, похлопал ладошкой по одному месту. Резкости не хватило.И силы. Вот и толстяк не упал, хотя даже в семьдесят в моих руках остался ещё, так сказать, динамит. На двоих таких пионеров точно хватило бы…
— Ты че, дурак? — обиженно выдал парень, его верхняя губа затряслась.
— Что происходит? — проговорил я и не узнал своего голоса.
— Тебя мячом припечатало. И ты такой, брык об землю! Я думал все… А ты ожил, фу-ух! И дерешься!..
Он попятился, схватившись за ухо. Блин, да он же ребенок совсем, лет тринадцать-четырндацать — школьник, просто здоровенный вымахал, особенно в районе пояса. Одет он был в белую рубашку с коротким рукавом, синие шорты выше колена и белые гольфы. На ногах простенькие сандали. Я разглядел на рубашке пионерский шеврон со звездочкой и тремя лепестками пламени на макушке. Вылитый пионер, образцовый, только пилотки не хватает.
Я вскочил и тотчас почувствовал легкое головокружение. Тянуло в районе правого виска. Чувство такое, будто мне этим самым кожаным мячом чуть голову не оторвали.
— Ты кто такой? — спросил я, но тут же запнулся.
Что еще за ломающийся голосок, как у Макара Гусева из «Приключений Электроника»? Свой голос я снова не узнал. Больше того, взгляд мой теперь упал за спину толстяка, где высился забор и ворота с невероятной надписью на щите:
«Пионерский лагерь „Искра“ КГРЭС номер 3 им. С. М. Кирова».
По левую сторону от щита на ограде застыл рисованный герб СССР, по правую — портрет Ленина. Ну и декорации…
Боковым зрением я видел, что всё происходит у небольшого пустыря, рядом с забором, в котором имелась дыра, достаточная, чтобы в нее пролезть.
Интересный Рай… Вот только в этом Раю вместо Адама и Евы ко мне от забора шла троица молодых, но крепко сбитых подростков явно хулиганской наружности. Ухмылочка дерзкая, и сквозь зубы умело сплевывают.
Мелькнула мысль, что вся эта детвора — не такая уж и мелкая, где-то на голову выше меня теперешнего. А вот я прям заметно уменьшился в размерах. Будто попал в чужое тело.
Явно обиженный толстяк, держась за ухо, схватил лежавший на земле велосипед. Я тотчас узнал «Урал» и поймал себя на мысли, что велосипед видится мне каким-то громоздким. Ну конечно — моя нынешняя оболочка не такая габаритная, как раньше.
— Ну все, Миха, нам теперь крышка… — толстяк неуклюже попытался оседлать велосипед, но из-за трясущихся от страха рук получалось скверно.
Он то и дело зыркал на приближающуюся троицу и облизывал губы.
— Куда собрался, а ну стой, Сеня! — крикнуло рыже-конопатое «чудо», выделяющееся из гоп-компании, явно вожак.
Пухлый, тем временем, вскарабкался на велосипед. Пускай едет, толку-то от него. С тремя у меня шансов справиться не очень много при нынешних моих вводных. И эти трое, к тому же, были не только высокие, но и, в отличие от толстяка, хорошо физически развитые. Спортивные. Конопатый, видимо главный из них, был широк в плечах. Второй имел бульдожью рожу, чуть побитую оспинами, и взгляд совсем не обремененный интеллектом. Еще и белобрысый. Третий высокий и худой, но не дистрофик, а жилистый.
Конопатый демонстративно размял шею и, переплетя пальцы, выгнул кисти ладонями вперед. Я за десяток метров услышал хруст костяшек, не предвещавший ничего хорошего. Они явно собирались отвалить мне звездюлей. С какого перепугу? Ну да ладно, потом разберемся о причинах и следствии. Что же, у меня для вас, парни, неутешительные новости. Вы не на того нарвались.
Я встал в боксерскую стойку, чем кстати вызвал неподдельное изумление на их лицах.
— Ребзя, он драться собрался! — загоготал Шпала.
— Ха-ха-ха!..
И все трое мигом набросились на меня. Но удовольствия «станцевать» нам не предоставили — со стороны ворот вдруг донесся крик.
— Вы что творите! Лев, а ну немедленно прекрати ребят обижать!
К нам торопилась здоровенная