Макс мог пропасть в квартале «Движущийся лабиринт». Квартал был сравнительно мал, но дома в нем были построены очень тесно и почти всегда перемещались. Правда, двигались они со скоростью черепахи, так что заблудиться там мог новичок, но не Макс. И тем не менее он исчез.

Все было необычно. Или только казалось необычным. Настроение лихорадочно подпрыгнуло. Это произошло настолько быстро и неожиданно, что я испугался. Возникло чудесное чувство полета. И, с другой стороны, чувство падения в бездонную яму. Вращение.

Я видел эти буквы, осязал их, как Стену. Планета устала стоять, сдвинулась с места и понеслась. Понеслось небо. Понеслись деревья. Понесся кинотеатр со всеми снипами и эртээмами, классической планировкой и прямоугольником в сто семнадцать квадратных метров. Когда я пришел в себя, то обнаружил, что сижу в кафешке кинотеатра и допиваю чашку кофе. Рядом сидит Юлька и, ни на кого не обращая внимания, сосредоточенно печатает на машинке.

Юлька не читала книг и газет. Она их ненавидела. Иногда мне казалось, что она вообще не умеет читать. По крайней мере, я никогда не заставал ее за этим занятием (стихи Макса она воспринимала исключительно на слух). А тут пишущая машинка! И такая сосредоточенность.

Я смотрел на Юльку, и до меня медленно доходило, что я вижу другого человека. Ее глаза были сфокусированы на тексте, на лице не осталось ни следа обычной вялости, и даже растрепанные обычно волосы уложились как-то по-деловому. Она печатала очень быстро, лишь изредка задумываясь на какое-то мгновение.

— Юлька, — сказал я, — где Ира?

Она не удостоила меня ответом, как будто не слышала моих слов. Я каким-то образом понял, что Ира в цирке. Сейчас она стоит на арене и громко играет что-то на губной гармошке. Не «Августина». Что-то другое. Удивительное, как творения Алого Короля.

Я хлебнул кофе. Сделав глоток, закрыл глаза и попытался врубиться в происходящее. Макс не заблудился, не потерялся, просто ушел. Сам. Это понятно и дураку. Ему открылась другая дорога. Ира тоже ушла сама. Внезапно. Или нет?.. Кто следующий?

Ну и денек сегодня выдался! Явно что-то еще случится.

Треск машинки смолк. Я со страхом открыл глаза, ожидая не увидеть ни Юльки, ни машинки. Юльки не было, машинка осталась. Вставленный лист был использован на три четверти.

Так.

Кафе опустело, безлюдным стало и фойе: вот-вот начнется сеанс. Осталось три минуты. Так. Без трех минут… не важно сколько. Уже минуту Костя сражается со Стеной. С грохотом падают кирпичи. Трещат его косточки. Сегодня мира не будет. Или она его, или он ее. Мы ее.

Я вызвал Стену. Приготовился к бою. Занял нужную позицию. Ощущение Стены возникло как никогда четко. Только это были не серые шершавые кирпичи, а гладкое холодное зеркало. Я находился в зеркальном холле. Я смотрел на себя из Стены.

Раньше мы расшибали лбы о Стену. Потому что видели камень, а не себя. Камень головой не разобьешь. Но разобьешь ли головой собственную голову? Кто выдержит — ты или ты?

Перед разбегом я успел взглянуть на оставленный Юлькой текст. Он был напечатан на неизвестном мне языке, знаками, которых, как мне показалось, не существует ни в одном алфавите, которые придуманы только что. Но текст был гениален, это я успел понять. И еще я заметил, что в конце стоит обычная точка, уверенная, как восклицательный знак.