— Она может выглядеть так, словно её вот-вот сдует порывом ветра, — говорил Майк, — но я уверяю тебя, что в этом доме она держит хлыст.

Алек сильно сомневался по этому поводу, потому что Даррел был уверенным в себе человеком с твёрдыми взглядами на жизнь. Иначе и быть не могло — он имел собственное дело. Поселившись в доме у Даррела, Алек быстро увидел, что интуиция его не подвела. Даррел не был мужем-подкаблучником. Всё было намного сложнее. Даррел хотел добиться успеха, и во многом ему это удалось. Но он очень смутно представлял, какими должны быть дом и сад успешного человека Он полностью полагался на Джанин и на то, что она говорила о растениях, обоях или мебели в столовой. Он доверял её вкусу, её интуиции, потому что она приехала из Аделаиды и была дипломированным флористом. Все соглашались с тем, что Джанин обладала стилем. Даже обременённая двухлетним ребёнком, она всегда выглядела чистой и аккуратной. Она была невысокого роста, хрупкого телосложения. У неё были красивые ноги, чистая кожа, светлые волосы, узкие плечи и небольшая грудь. Она предпочитала носить золотые украшения; её одежда всегда была тщательно подобрана и наглажена. Она любила светлые тона — розовый, лиловый, бледно-жёлтый, кремовый, бежевый, дымчатый, — и от неё приятно пахло.

Она была великолепной хозяйкой и прекрасным поваром, но сначала Алек считал её немного глуповатой. Слишком мягкой. Он думал, что в постели она похожа на бревно. Однако постепенно он начал менять своё мнение. Началось с понимания того, что поддержание в доме уюта, чистоты и приятной атмосферы не было делом только сноровки. Это требовало неустанного присмотра и бесконечной работы, которую Джанин спокойно брала на себя, не делая из этого большого шума. Он восхищался ею. Он начал замечать, что, даже когда она не была идеально одета и причёсана — когда она выходила по утрам в халате и с растрёпанными волосами, — она оставалась мягкой и нежной. И у неё на самом деле было чувство юмора. Первое время Алек не понимал её шуток, потому что они были слишком тонкими, слишком умеренными. Иногда он замечал, как у неё блестели глаза и шевелились губы. Иногда она роняла какое-нибудь замечание своим голосом маленькой птички, которое приводило его в недоумение, прежде чем он начинал смеяться.

Постепенно он обнаружил, что ждёт её прихода, наблюдает за её движениями и помогает ей с Ронни. А потом — бум! Это случилось. И теперь он на самом деле попал в неприятности. Потому что он ничего не мог с этим поделать, ведь так? Кроме как уехать. Даже если бы Алек хотел обманывать Даррела, он не смог бы с ним соревноваться. Алек мог похвастаться только старым автомобилем с задней дверью, открывающейся вверх, несколькими мешками для мусора, набитыми его одеждой, и работой шофёром грузовика. И своей внешностью, конечно — никто не мог отрицать тот факт, что он выглядел лучше всех Маллеров, несмотря на то что был не особенно высок и уже начинал терять волосы. Даже Джанин однажды что-то сказала о том, что ей хотелось бы, чтобы у Даррела были такие же ресницы, как у Алека. Но какой толк был в том, что у него были самые длинные ресницы и самые густые и кудрявые волосы в семье, когда у Даррела было имя, своё дело, дом, две машины, телевизор с большим экраном, внушительная коллекции DVD-дисков, двухлетний сын и старый коротковолновый радиоприёмник дедушки? Алек не мог предложить ничего подобного. Он это знал. Чёрт, он это признавал. Он не знал, что бы сделал, если бы Джанин действительно повернулась и посмотрела ему в глаза, начиная расстёгивать свой лифчик. Ему нравилось представлять это — и он часто думал об этом, лёжа в постели, — но фантазии сильно отличаются от реальности. Он был достаточно взрослым, чтобы понимать это. И вообще, если бы Джанин начала вести себя, как девушка с разворота «Плейбоя», то она перестала бы быть Джанин. В этом было всё дело. Она была такой светлой, красивой и благоразумной, словно героиня книг Беатрикс Поттер,[5]которые она держала в комнате для отдыха. Именно поэтому она очаровала его. Он на самом деле не хотел, чтобы она начала разгуливать по дому в ярких открытых футболках или ажурных чулках. По крайней мере… не слишком часто.

Нет. Ладно, он влюбился. Он любил её, но он не хотел разрушать её брак. Ему было стыдно за себя, но он не хотел покидать её дом. Он хотел быть самым важным человеком в её жизни (каким она была для него), но он не имел, ни малейшего желания нарушать ход событий. Его всё прекрасно устраивало.

Однако было очевидно, что он не может дальше жить с ней в одном доме — даже не из страха перед тем, что, правда выплывет наружу. Он подозревал, что тоже ей нравится, что ей приятно его присутствие, но её отношение может измениться, если она испугается. Он попросту не был уверен в том, что она чувствует. Иногда она казалась кокетливой, но только как жена его брата. В остальном она обращалась с ним как со своим двухлетним сыном, мягко упрекая его за то, что он испачкал томатным соусом чистую футболку, или, советуя причесаться. Может быть, мрачно думал он, для неё я всего лишь младший брат, как для Даррела.

Поднявшись с кровати, Алек пошёл в ванную комнату, оторвал кусок туалетной бумаги («Создано для вашего удобства») и облегчил кишечник. Затем он помыл руки. Лицо, которое смотрело на него из зеркала, было помятым, небритым и распухшим. Оно прекрасно смотрелось в обшарпанной ванной, углы которой покрывала плесень. Обе ванные комнаты в доме Джанин были светлыми, проветренными и ослепительно чистыми, с розовыми фарфоровыми статуэтками и пушистыми белыми полотенцами. Там тоже пахло Джанин.

Он был настолько очарован ею, что часто ловил себя на том, как грезит над её вещами — солью для ванной или электрической зубной щёткой.

Но ему нужно было держать себя в руках. Он это знал. Проблема состояла в том, что ему больше не о чем было думать. Все его планы за последние три года были связаны с Мишель. Они говорили о том, чтобы купить дом, съездить в путешествие на Фиджи, может быть, пожениться и завести детей. Всё как обычно. Мишель была лидером, а Алек тянулся за ней, соглашаясь со всеми её предложениями, потому что он твёрдо знал, что пока Мишель была рядом, они смогут воплотить все мечты. Скорее, это были её мечты, а не его, но они ему нравились. Ему больше нравилось иметь цели в жизни, чем копить деньги на покупку машины. Ему нравилось быть частью знакомой обстановки. До встречи с Мишель он плыл по течению, жил со своим отцом или у друзей, иногда уезжал в Аделаиду, где соглашался на любую работу на неполный рабочий день — он был перевозчиком мебели, таксистом, официантом, помощником каменщика. Другими словами, он вёл простую жизнь и редко задумывался о том, что будет завтра.

Мишель всё изменила. Она взяла его под свою опеку и придала его жизни некоторую стабильность. Но вскоре она устала от роли опекуна. Тот прачечный бизнес, который они организовали, был последней каплей. Когда она вернулась домой из Аделаиды после трёхнедельной поездки и обнаружила в стиральной машине гору вонючего белья, которое Алек забыл развесить, пожалуй, она не на шутку рассердилась. Решила, что он был «бесполезной тратой времени и только занимал место». Пустила его по течению, и у него снова не оказалось цели, пределов и того, о чём ему пришлось бы подумать. Неудивительно, что он одержим Джанин. Он цеплялся за неё, потому что ему больше не за что было уцепиться.