Честно скажу, что к прог-року и его адептам я почти равнодушен – там много пафоса, на мой взгляд. Я сам другую музыку люблю, давно болен психоделическим новоделом – диагноз хронический. Мои бесспорные фавориты – портлендская команда The Dandy Warhals, готов слушать ее круглые сутки, все их песни знаю назубок. Правда, не уверен, слышал ли о них сам господин Эмерсон, но в том, что моим любимчикам, вне всяких сомнений, известно имя лучшего клавишника всех времен и народов, не сомневаюсь нисколько. Я же и подавно знаю, какую роль сыграл прославленный музыкант в истории рока, и для того чтобы о нем правдиво написать, то есть объективно, не брюзжа и ехидничая насчет возраста и прочего, надо лишь помнить о том, какой шум в свое время наделало знаменитое британское трио – они оказались настоящими рок-революционерами, единственными в своем роде, полностью изменившими представление о современной рок-музыке. Стоило мне только вообразить на миг, какое впечатление их неповторимые творения могли произвести на молодого слушателя три с половиной десятка лет назад, и все сразу встало на свои места – я понял, в каком ключе надо писать.

Подошло время ответственного задания, днем я забежал в редакцию забрать проходку на концерт. Долгов сообщил, что никаких встреч прессы с Эмерсоном не предполагается, он, якобы, в данном туре интервью не дает, и попутно рассказал пару занятных баек про маэстро. До концерта оставалась еще куча времени. Тачку я оставил припаркованной у дома, рассчитывая немного расслабиться пивом, что иногда себе позволяю. (Да, могу выпить немного вина или пива, а вот крепкие напитки не переношу, после того как меня однажды дружки-журналисты напоили коньяком, я тогда чуть дуба не врезал, так мне плохо было). Опускаться в метро в солнечный денек не хотелось, и я махнул пешком через мост – до Дворца культуры имени Ленсовета было не так далеко, да и по дороге было о чем поразмышлять. Прошлой ночью дочитал «Степного волка» – читал медленно, смакуя каждую строчку, перемежая удовольствие с зубрежкой латинского букваря, и, честно скажу, роман стал отдушиной, а финал полностью отражал моё состояние: «Я чувствовал себя опустошенным и готовым проспать хоть целый год». Но вместо того чтобы завалиться спать, я вновь раскрыл книгу и принялся перечитывать начало, «предисловие издателя», написанным, понятное дело, самим автором. И вот в самом конце предисловия я натыкаюсь на такой замечательный пассаж – и как это только я его проглядел по первости?! – «Настоящим страданием, адом человеческая жизнь становится только там, где пересекаются две эпохи, две культуры и две религии. Если бы человеку античности пришлось жить в средневековье, он бы, бедняга, в нем задохнулся, как задохнулся бы дикарь в нашей цивилизации». Вот эти самые слова про столкновение двух эпох меня, по правде говоря, просто ошеломили, и какое счастье, подумалось мне тогда, что я собрался прыгнуть не в другую эпоху, а… подумаешь, через какие-то 16 лет! Что они вообще значат для вечности – всего лишь миг!

Когда я, погруженный в философские размышления о бесконечности бытия, наконец подошел к ДК Ленсовета, до начала концерта оказалось «палкой не добросить». Главный вход был закрыт, и я сунулся на служебный, моя проходка мне давала такое право – дай, думаю, загляну в закулисное кафе, может, увижу что интересное, да мне и нравилось там бывать. За столиками никого не было, только у стойки буфета толпился кое-какой народец. Я пристроился за импозантным дядечкой в черных кожаных штанах и черной шелковой рубахе навыпуск (по виду – великовозрастный хиппи с явно крашеными волосами). И я подумал: наверняка вечером в зале увижу немало подобной публики, ведь предстоящий концерт вызвал нешуточный интерес у любителей прог-рока, я даже узнал из сети, что страждущие хотят добраться сюда аж из Украины и Белоруссии.

Буфетчица обслуживала расторопно и вот уже стала принимать заказ от хиппаря (на деле оказавшегося всамделишным «фирмачом», как назвал бы его мой покойный батюшка). И тут она испытала небольшое языковое затруднение: поняла, что ему, как настоящему англичанину, требуется черный чай с молоком, но споткнулась над значением незнакомого, мягко звучащего слова.

– Трудности перевода? – улыбнулся я буфетчице, мгновенно придя на помощь. – Ему мед нужен. – И когда длинноволосый повернулся на мой голос, ослепив бриллиантовой сережкой в мочке левого уха, я его сразу признал – это был Кит Эмерсон собственной персоной! ……!!! (Прошу прощения).

Перед походом на концерт я плотно посидел в Интернете и основательно полистал ленту с фотками звездного клавишника – архивные и нынешние в большом количестве – и скажу со всей определенностью, что Кит Эмерсон хоть и изменился внешне с молодых пор, но узнать его можно без труда. Он ничуть не похож на старика, а ведь ему уже пошел седьмой десяток; хотел бы я так же выглядеть в его годы, если, конечно, смогу до этих самых лет дожить. Он до сих пор выглядел молодцом хоть куда, по-прежнему был бодр и внешне эффектен. Да, не ожидал я, совсем не ожидал увидеть, что он здесь будет передо мной чаи распивать или что-нибудь покрепче (Долгов упомянул, что Эмерсон известный на весь мир выпивоха).

– Нет проблем, мед у нас имеется, и, без сомнений, самый лучший, – защебетала буфетчица, выставив на стойку стеклянную баночку башкирского меда.

– Вы ему, пожалуйста, еще пару тостов сделайте… э-э-э… из белого хлеба, – добавил я, выяснив, что еще желает маэстро.

– Будет сделано в лучшем виде, – отрапортовала она, зарядила тостер и озвучила стоимость заказа, а для верности подсунула Эмерсону калькулятор. Маэстро пошуршал в кармане штанов наличностью, достал оттуда помятые купюры и, неуверенно повертев их, почти в ступоре уставился на подставленный калькулятор. Тут уж пришла на помощь сама буфетчица, деньги приняла прямо из руки, отсчитала сдачу звонкими монетами и с ходу принялась обслуживать меня. Эмерсон, подхватив поднос, пробурчал странноватую фразу: «Я вновь чужак в стране чужой…» – как бы сказанную про себя.

Уж не знаю почему (может, от волнения), я попросил налить бокал красного вина, как и положено, предъявив буфетчице паспорт (правила я знаю и строго соблюдаю их), хотя до этого вроде как намеревался выпить пива. Конечно же, взбудораженный неожиданной встречей со звездой, заставшей меня врасплох, теперь я лихорадочно соображал, как же по максимуму использовать подвернувшийся случай пообщаться с самим Эмерсоном. «Чужак в стране чужой», говоришь… что-то знакомое, только вот вспомнить никак не могу, откуда эта фраза мне известна… И тут меня осенило – как же я мог забыть?!

Маэстро тем временем уселся за столик у стены под зеркалом и, когда я взял свой бокал и огляделся, дал знак, чтобы я подсел к нему. Вот так просто все и случилось, и не надо было так переживать. Да, ничего не скажешь, повезло так повезло!

– Вы любите Хайнлайна? – произнес я, едва опустившись на стул.

– Что? – вскинул брови Эмерсон, не поняв неожиданного вопроса.

– Ну, Роберт Хайнлайн, знаменитый писатель-фантаст… Вы только что упомянули один из его романов…

– Ах да, – оживился Эмерсон, – обожаю его книги, почти все, что им написано, прочитал.

– А я вот только одну – «Дверь в лето».