С горя думал вызвать в кабинет кого-нибудь из своих бывших или текущих. Но, стоило подумать о Дашеньке или Валечке, тут же вспоминались другие губы, другие округлости, другой взгляд, и его собственный младший жестоко мстил.

От боли, казалось, внутренности скручивало. Примерно те же ощущения Руслан испытал лет пятнадцать назад, когда в военном госпитале у него чуть ли не наживую вырезали аппендицит.

До хрена лет прошло, а не забывалось. И вот теперь в копилку адских воспоминаний добавился еще и стояк на собственную секретаршу.

Мозги удалось включить только тогда, когда прошел отек. Аккуратно, чтобы не затереть отпечатки, он собрал все принесенные Вероникой бумаги. Сложил в первую попавшуюся под руки папочку. И лишь потом вызвал своего зама.

Через пару минут жизнь в отделе безопасности забурлила. Что такое «утечка информации», каждый понимал без дополнительного объяснения. Последствия тоже были ясны. Потому, чтобы выяснить, как обычная секретарша смогла добыть тщательно охраняемые файлы и узнать свой оперативный псевдоним, работники принялись наводить тотальный шмон.

Ни одной проверке и не снилась подобная дотошность. Без перерывов на обед и покурить расследование шло днем. В таком же бодром темпе оно продолжилось вечером, а облажавшийся информационный отдел остался работать и в ночную смену.

От сигаретного дыма в воздухе можно было вешать топор. Из грязных стаканчиков от кофе – сложить погребальную пирамиду. А красноглазых айтишников – без грима сдавать в массовку фильма ужасов.

Бадоев продержался до двух ночи, а потом еще трижды звонил из дома и вставлял лентяям мотивирующие пистоны.

К утру отдел охраны напоминал Хиросиму после атомной бомбы. Выживших можно было пересчитать по пальцам одной руки. Но в кабинете начальника СБ, привязанный скотчем к стулу, храпел главный подозреваемый – системный администратор Володя.

Допрос этого идиота доставил Бадоеву еще меньше удовольствия, чем спарринг с замом. Володя не отнекивался, не пытался спихнуть вину на кого-то из подчиненных.

Стоило Руслан окропить эту спящую красавицу холодной водицей, как он с ходу принялся каяться и заверять, что не понял, как все произошло и что им руководило.

«Нет, пароли она не спрашивала!» – выпучив глаза, оправдывал он Веронику.

«Ни на какой листик не записывала! Я ей тоже нигде ничего не писал! Все по памяти», – говорил он какие-то глупости.

«Да, дважды просила замолчать, но я не мог...»

До вчерашнего дня в странное «я не мог» Бадоев не поверил бы. Как можно говорить, когда тебя просят молчать? Тем более когда дело касается секретной информации! Но собственный свеженький конфуз на столе объяснял многое.

– Ладно, живи.

Он даже пальцем не тронул несчастного сисадмина. Вместо того чтобы провести профилактическую беседу с выбиванием зубов или вывесить страдальца за ногу из окна, Руслан взял из бара бутылку успокоительного и как презент выдал побелевшему Володьке.

Антилопа гну нагнула их всех, не доставая «стратегическую ценность» из декольте. Впору было создавать закрытый клуб жертв и плакаться друг другу на тяжелую долю.

Руслан, может быть, и создал бы. Бутылка водки на столе так и располагала к задушевной беседе. Но только он достал из сейфа рюмки, от одного из информаторов пришло оповещение о странной активности под домом Вероники.

Так, не разбирая дороги и джипов, он и сорвался с места.

Трезвый как стеклышко. Злой, как разбуженный среди зимы медведь. И четко понимающий, что фиг он объяснит этой дуре, зачем приперся.

Расследование по ее дружку все еще было засекречено генеральным, а кроме того, что он «вуайерист», «извращенец» и «маньяк», других объяснений не имелось.

То ли просекко у Ленки было поддельным, то ли шоколадка оказалась несвежей, но голова у Вероники не просто болела – она раскалывалась. Гада в багажнике, который громко мычал и бился чем-то о перегородку, хотелось добить собственными руками. А Бадоева – отправить в пеший поход по интимным местам.

Не собиралась она никуда ехать с этим маньяком. Присела на секунду, чтобы перевести дух до рывка в аптеку, но у извращенца-босса, как обычно, не хватило мозгов уточнить.

Когда он устроился на сиденье рядом, она почти отжилась. Когда завел двигатель – готова была продолжить свой нелегкий путь.

То, что машина тронулась, оказалось для Вероники и для ее желудка полной неожиданностью. Оба тут же одинаково сильно захотели на выход. И чтобы не упасть в глазах бывшего начальства ниже плинтуса, пришлось вжаться пятой точкой в сиденье, крепко стиснуть зубы и стараться не ворочать головой.

В рейтинге самых незабываемых поездок на работу эта заняла первое место. Со стороны Вероника, наверное, смотрелась королевой. Прямая спина, гордый взгляд и царственное молчание. Хотела бы произвести на извращенца впечатление, ни за что бы не додумалась до такого способа.

Но впечатления сейчас не волновали. К головной боли добавилась вчерашняя обида. Морозный воздух холодил под пальто тело, одетое лишь в короткий домашний топ и облегающие брючки. И что вообще она делает возле офиса компании, Вероника искренне не понимала.

Однако непонимание продлилось недолго. Маньяк, как и положено маньяку, даже в публичном месте не пожелал оставить ее в покое. Несмотря на четкое «нет» и каблуки, вгрызшиеся в асфальт парковки, Бадоев буксиром потянул ее к лифту, а потом лично сопроводил на тринадцатый этаж службы СБ.

– Вам свежих фото не хватает или болезнь прогрессирует? – Уже в приемной она со злостью вырвала свою руку из медвежьей лапы и отшатнулась на пионерское расстояние.

– Жить не могу без твоих фото! Даже кофе в глотку не лезет! – Оскалившись, чудовище показало на незаправленный кофейный аппарат.

– А ничего, что я здесь больше не работаю?

От желания убивать аж перед глазами потемнело, но Вероника взяла себя в руки. Подхватила со стола злосчастную папку «На подпись» и, как слепому, сунула боссу свое заявление под нос.

– Желание работника нанимателя не касается.

Словно туалетную бумагу, Бадоев порвал заявление пополам. А потом снова зыркнул хмурым взглядом в сторону кофемашины.

– Солнце уже высоко. Пора за работу! – Кое-кто совсем утратил инстинкт самосохранения.

Как отреагировать на такое хамство, Вероника думала целых пять секунд. Сверлила взглядом высокий лоб драгоценного начальства. Кляла его на все лады. А потом, начхав на все, одним движением сбросила с себя пальто.

– За работу, значит?

От резкого жеста грудь, не сдерживаемая никаким бюстгальтером, колыхнулась. От прохлады напряглись соски. И внимательные синие глаза босса остекленели.

Сейчас они были точь-в-точь как в тот роковой момент, когда это чудовище пыталось трахнуть ее рот своим пальцем.