— Прогуливаем, значит, да? — в бешенстве прошипел он.

Амрита непонимающе уставилась на него.

— Прогульщица. — Его голос прерывался от злости.

Амрита покладисто кивнула.

— Позволь узнать, почему?

Амрита молча пожала плечами.

— Боюсь, этого объяснения недостаточно. Значит, слушай меня, и слушай внимательно. Если ты хочешь стать моделью, тебе придется научиться работать в команде. Никто не собирается сидеть и ждать, пока ты соизволишь явиться. Таких, как ты, полно. Они пачками приходят каждый день, вываливаясь из забитых автобусов. И никто, никто не обращает на них внимания. Они приезжают. Они голодают. И они возвращаются. Поняла? Не вздумай больше проделывать такие шуточки. Запомни, твое будущее в моих руках. Еще раз позволишь себе такой фокус — и я позабочусь, чтобы тебя вышвырнули и никуда не принимали. Ты у меня вылетишь к чертовой матери своей маленькой хорошенькой попкой. Агентствам на тебя наплевать, не ты первая, не ты последняя. Мы хотели заменить тебя уже сегодня утром.

— Так за чем же дело стало? — равнодушно поинтересовалась Амрита.

Каран помолчал минутку, потом грубо схватил ее за руку и потащил к машине.

— Тут сейчас из-за тебя пробка будет.

Они молча ехали в сторону Хаджи-Али. Амрита заинтересованно уставилась на его часы. Она не очень разбиралась в марках, но эти смотрелись очень уж необычно. Каран молчал.

— Ты очень на меня сердишься?

Он обернулся и коротко мотнул головой.

— Нет.

И снова стал смотреть на дорогу.

— Куда ты меня везешь?

— Домой, — он повернул свой «Марути» налево и поехал в сторону квартала Уорли.

* * *

— Как здесь красиво! — Амрита восхищенно озиралась. — Здесь так мирно, спокойно… Чем-то напоминает японский стиль, своим лаконизмом, что ли…

Каран, возившийся около музыкального центра, отозвался:

— Я люблю Японию.

На полу лежали татами, помещения разделялись раздвижными дверями, везде бамбук, даже бонсай и икебаны в деревянных кашпо. Но больше всего ей понравилась висевшая на стене коллекция холодного оружия… Каран заметил это.

— Арсенал древних самураев. Я купил парочку, когда был в Японии, а остальные уже здесь у дилеров взял.

Амрите ужасно хотелось есть, но она не осмеливалась сказать об этом. Каран наконец нашел запись, которую искал. Аудиосистема у него была очень навороченная. Музыка оказалось странной — словно ламы нараспев читали буддистские молитвы. Она не удержалась от вопроса.

— Ритуальная музыка, — бросил он, — я записал это, когда был на Тибете.

Звуки убаюкивали Амриту. Она откинула голову на бин-бэг.[9]

— Как же хорошо, — вздохнула она.

На кухне Каран заваривал для нее благоухающий травами чай. «А он не такой уж и монстр», — подумала Амрита, прислушиваясь к доносящимся оттуда звукам.

Через несколько минут он вошел, держа в руках две дымящихся кружки, закрытые бамбуковыми крышечками.

— Тоже японские? — поддразнила его Амрита, выглядывая из-за чашки.

— Удивительная проницательность, — саркастически констатировал Каран и потянулся за камерой. Амрита тут же стала поправлять волосы.

— Расслабься, — бросил он, — это я для себя. Для нас. На тебя свет удачно падает.

— Но я даже не накрашена…

Каран ухмыльнулся:

— А кто тебе сказал, что я люблю размалеванные рожи?

Она осмелела настолько, что рискнула спросить о том, что волновало ее сейчас больше всего:

— Ты что-нибудь знаешь про Минакши Ийенгар?

— Ты меня спрашиваешь? — последовал встречный вопрос. — Тебе лучше знать.

Амрит немного подумала, подбирая слова.

— Понимаешь, я здесь недавно. Я вас не понимаю. Мне все кажется непонятным. Мы познакомились случайно, и она показалась мне такой дружелюбной и милой… Вот и все.

— Ну, значит, она дружелюбная и милая. — Каран явно хотел сменить тему разговора, но Амрита не сдавалась:

— Ты что-то скрываешь! Ты явно о ней что-то знаешь. Пожалуйста, Каран, мне очень нужно это знать.

Он как-то странно посмотрел на нее.

— Мне нечего тебе сказать. Она дочь большой полицейской шишки, вот и все.

Амрита вскочила на ноги.

— Ты врешь! Я же вижу, что тебе есть что сказать! Что с тобой? Ты мне не доверяешь? Почему ты не говоришь мне правду?

Каран положил руки ей на плечи и силой заставил сесть обратно в кресло.

— Сядь, — жестко велел он. — Эта женщина… она безумна. Я почти ничего о ней не знаю и знать не хочу. Единственное, что могу сказать, — в прошлом году ей приглянулась одна модель, дивной красоты была девочка. Минакши таскалась за ней повсюду, как сейчас за тобой. Никто не обращал на это внимания, пока девчонка не исчезла. Как ты. Мы ждали ее на съемки, а она не пришла. Подумали — может, заболела, позвонили. Никто не брал трубку. Больше ее никто не видел. Она, как и ты, снимала комнату. Приехала из Чандигарха. Приехала в Бомбей, чтобы стать звездой. Да что я тебе рассказываю. Связалась с какими-то уродами. Минакши их застукала… И… бах… Все кончилось.

Глаза Амриты округлились от ужаса.

— И вы решили, что со мной произошло то же самое, — пролепетала она. — Ты ехал ко мне?

— Да, — отрывисто бросил он и подошел к огромному окну, из которого открывался вид на море.

Амрита встала у него за спиной.

— Спасибо тебе. Я, правда, очень благодарна. Но вы зря волновались. Я не такая, как та девушка. Я не пропаду.

Каран резко дернулся.

— Пошли. Я отвезу тебя домой.

В полном молчании они выбрались из его пустынного обиталища и сели в машину. Амрите ужасно хотелось спросить, почему, когда пропала та девушка, никто не обратился в полицию. Но она не решилась.

— Я тебя напугала? — При звуке этого голоса в телефонной трубке у Амриты по позвоночнику зазмеился холодок.

— Вовсе нет, — соврала она, судорожно соображая, как бы побыстрей прекратить разговор.

— Как тебе понравилось у Карана в берлоге? Миленько, не правда ли? — вкрадчиво поинтересовалась Минкс. — Особенно эти самурайские мечи и прочие штуки. Настоящий дзен. У него есть вкус.

Амрите вдруг стало не хватать воздуха. Минкс знает, где она была вчера. Неужели она за ней следит?

— Эй, ты тут? — осведомились на том конце трубки. — Хотя что я спрашиваю, конечно, ты тут. Так о чем я говорила?.. Ах да, Каран классный парень. Девицы по нему так и сохнут. Очень лакомый кусочек. В нем есть что-то такое…