Юноша обладал очень темными, почти черными волосами и глазами василькового цвета. Черты его лица отличались удивительной тонкостью и явной аристократичностью, чего нельзя сказать обо мне.

Незнакомец стоял, обняв себя за плечи руками, смотрел на меня, не моргая, и почему-то напоминал мне пугливую лошадь, готовую рвануть в сторону от любого громкого звука или резкого слова.

Сиарра сидела рядом со мной, ничуть не встревоженная присутствием незнакомца, рассеянно гладя ладонью череп дракона, словно перед ней находилась лишь одна из собак, что жили во дворе замка.

— У нее были серебряные глаза, — сказал юноша. — И она умела петь такие песни, от которых таяли сердца самых жестоких людей. Он не должен был это делать. Я говорил ему…

Я неотрывно смотрел на него отсутствующим взглядом, производя впечатление полного тупицы — я точно это знал. У отца эта моя уловка неизменно вызывала приступ раздражения и ярости.

Но в такие моменты, как этот, мой мозг напряженно работал.

Я находился сейчас в глубине фамильного замка. Здесь же присутствовал и юноша, которого я не видел ни разу в жизни. И он говорил мне о человеке, убившем этого дракона — вернее, эту дракониху , если словам молодого человека можно было доверять. А драконы не существовали на протяжении вот уже нескольких веков…

От пришедшей на ум догадки мне стало несколько не по себе.

Передо мной стоял призрак — призрак с печальными глазами.

О, мы все о нем знали! Хотя посторонним не рассказывали своей тайны. В нашей семье не было ни одного человека, с которым бы не случилось однажды чего-то необъяснимого.

Если призраку понравиться, он мог даже оказать тебе помощь. Например, спицы служанки моей матушки всегда оказывались в ее корзине с вязаньем, несмотря на то что я собственными глазами не раз видел их в других местах.

Если же призраку что-нибудь не нравилось… М-да, жена дяди Дараха больше не навещала нас после того, как однажды залепила пощечину Надоеде.

Никто из нынешних обитателей замка не видел этого призрака. Но семейные истории говорили, что некоторые из наших предшественников встречались с ним.

Признаться, я всегда представлял его себе более устрашающим и никогда не думал, что он — всего лишь юноша. Юноша с глазами собаки, которую колошматят все, кому не лень.

Несмотря на то, что черты его лица отличались особой утонченностью, приглядевшись пристальнее, я нашел в нём явное сходство с собой, особенно в линии скул. И если бы не черные волосы, этот парнишка был бы очень похож на моего брата Тостена и на Сиарру. Особенно васильковыми глазами. Уж они-то, несомненно, говорили о его принадлежности к Хурогам.

— Осквернение, — пробормотал я и протянул руку, чтобы погладить кости дракона, кремового цвета, такие хрупкие на вид…

Как только пальцы коснулись драконьих останков, я почувствовал, как вверх по моей кисти потекла магическая сила, и невольно присвистнул.

— Это настоящая сила, — спокойно ответил юноша, и у меня по спине побежали мурашки. — Это мощь. Ты намерен продолжать отказываться от нее? Ты волшебник, Вард, хоть и искалеченный. Знаешь, что означает эта сила? Пищу для людей, богатство и власть для Хурога. Как бы ты поступил, если бы народ начал умирать от голода и ему потребовалась бы твоя мощь?

Я чувствовал, как во мне усиленно пульсирует магия, не двигался, удивленно уставившись на призрака, и ничего не говорил. Просто не знал, что сказать.

Сиарра протянула руку и коснулась моего запястья, но я даже не взглянул на нее. В глазах юноши светились отчаяние и ужас. Он походил на зайца, остолбеневшего при виде лисицы. Ни разу в жизни мне не доводилось видеть подобное во взгляде человека.

Юноша ждал.

Наконец я ответил:

— Я бы не смог обратиться к своей магической силе… Призрак отвернулся, и я опустил руку, которую до сих пор держал на весу. Не знаю, что юноша хотел услышать от меня, но явно не то, что я сказал.

— Незамысловатый ответ заурядного человека.

В голосе юноши звучала не ирония, а глубокая грусть.

— Только не надо говорить мне, что мои слова очень глупы, — пробормотал я, повернулся к дракону и ухватился за цепь, которая шла от намордника и была ввинчена в пол огромным болтом.

Я предполагал, что призрак растворится в воздухе или просто уйдет своей дорогой, но когда вновь повернул голову, обнаружил, что он так и стоит на том же месте. В глазах его по-прежнему плескался страх.

Несмотря на понимание того, что этот юноша на несколько столетий старше меня, я почувствовал по отношению к нему настоящую жалость. Я прекрасно знал, что значит испытывать страх.

Еще несколько лет назад я до жути боялся отца. Сейчас эта боязнь превратилась в привычку.

— У меня кое-что для тебя есть, лорд Вардвик, — воскликнул юноша и протянул сжатую в кулак руку.

Я все еще стоял на коленях — не вставал на ноги, потому что боялся его спугнуть. Не поднимаясь, я вытянул руку.

Он разжал пальцы, и в мою ладонь упало кольцо. Оно было простым и явно очень старым. От украшавшего его когда-то орнамента остались теперь лишь едва различимые бугорки. По довольно тяжелому весу я сразу определил, что это платина, потом, приглядевшись, понял, что держу кольцо своего отца.

— Меня зовут Орег, — сказал юноша. — Я принадлежу тебе, как ты принадлежишь Хурогу.

Странные слова насторожили меня. Я повертел в руках платиновое колечко.

— Это кольцо моего отца!..

— Теперь оно твое, — спокойно пояснил Орег. — Его передают от одного владельца другому.

Я нахмурился.

— Почему же отец сам не отдал мне это кольцо?

— Потому что это делается именно так. — Орег неожиданно вскинул голову и посмотрел наверх. — А теперь нам следует поторопиться, милорд. Вас уже разыскивают. Согласны ли вы следовать за мной?

Крепко сжимая в руке кольцо, я зашагал за Орегом. Он повел нас к выходу, который располагался совсем недалеко: должно быть, я пропустил его, когда осматривал стены пещеры. Сиарра семенила рядом со мной.

Мы шли по узкому коридору, постоянно сворачивая то налево, то направо. Вскоре я совсем запутался и уже не знал, в каком направлении мы движемся — на север или на юг. Обработанные гладкие каменные стены то и дело сменялись неровными, и я почему-то не успевал замечать те места, в которых заканчивалась необработанная поверхность и начиналась гладкая.

Наконец Орег остановился у одной из стен, которая, как мне показалось, ничем не отличалась от всех остальных. Вдруг прямо перед нами открылась дверь, и мы увидели знакомую обстановку моей комнаты.