Фу-у-ух, вот и перебрался, минуту отдышусь и двинусь дальше. С этого места можно Бочку увидеть. Не всю конечно, из-за деревьев торчит кусок плоской крыши. Поговаривают, в таких бочках когда-то давно керосин хранили. Лично я не верю, откуда столько? Один раз ещё в детстве, видал целое ведро. Посёлок гудел от счастья. Кто притащил и где взяли не помню. Давно это было. В наши дни, за полбутылки пришибут, даже не задумаются, а тут целая бочка. Если кому интересно моё мнение, Бочка не совсем верное название, может цистерна или ещё как-то? Бочки такими не бывают.

Старожилы рассказывают, по началу, она была вдвое ниже и уже. Нарастили высоту, расширили бока. Вот и подросла Бочка, раздулась.

Внутри постоялый двор в два этажа, приёмная контора, пекарня, баня, и питейная-лавка Гундосого. Это я ещё не назвал котельную, хлев и, да много чего не назвал. Оно и понятно почему, так сразу всё и не припомнить. С керосином явный перебор. Не бывает его столько, выдумки. Да и не пахнет в Бочке керосином, совсем не пахнет.

Недолгая пробежка через лес по извилистой дорожке и вот она громадина, стоит много лет и всё ей не почём. Провалилась Бочка в землю, обросла кольями, тянется к небу, крышей тучи подпирает. У ворот глубокий ров, перед ним колья торчат, опутали их колючей проволокой. За кольями бревенчатый мостик. Обычно, ворота до самой темноты нараспашку, а сегодня заперты. Странно это, почему?

Дождь усилился, барабанит в спину большими, холодными каплями, стучит по голове. Ветер так и хлещет, подталкивает, торопит. Без слов говорит — уходи, прячься, нельзя под открытым небом стоять, ночь на пятки наступает.

— Стой! Кто идёт!? — Окликнули сверху. — Назовись!!!

— Открывай! Бродяга я! — Ответ получился не особо приветливый, запыхался.

— Тут все бродяги! Ты имя назови! — Ответили с издёвкой.

— Зайтан я!!! Из посёлка мусорщиков. — Пришлось помахать рукой, и нацепить улыбку. Понятное дело, сверху её не видно, но всё же, а вдруг?

— Карлуха! — Проревели зычным басом. Ветер гудит сдувает слова, плохо слышно. — Ступай вниз, погляди, что за птицу к нам занесло?!

— Эй, наверху?! — Признаюсь, такой ответ меня удивил, озадачил. — Вы часом кислой не перебрали?! Открывайте ворота! Нашли время дурачиться!

— А если не откроем?! — Пробасили совсем не приветливо. — Приступом возьмёшь?! — Громкий смех вперемешку с бранью, двух, а то и всех четырёх лужёных глоток. Похоже, караульные попивают кислую, весело им. А вот мне совсем грустно. Мокро под открытым небом, ветер холодный, пронизывает до костей. Заскрипели несмазанные петли, отварилась калитка в крепких, железных воротах.

— Здорово Бродяга. Заходи. — Прохрипели из чёрной дыры. — Оружие не тащи в контору. Оставь у Носатого.

— Что за придурки наверху? — Такого (радушного) приёма, я не встречал в этом месте. Карлуха, он же Коротун, прячется в тени, с его-то ростом это не сложно. На входе не горят лампы, да и менял что первыми встречали гостей тоже нет. Не припомню я такого дня что бы менялы у входа не тёрлись.

— Привет. — Коротун добавил света в масляной лампе, вытер о штаны руку и протянул мне ладошку. Потёртая кожаная куртка висит мешком, старые заплатанные штаны грязно синего цвета волочатся по земле. От такого убранства низкорослый приятель выглядит большим серым пятном.

— Привет. А чего темно? — Пожимая руку спросил я и принюхался. Керосином даже и не пахнет, а вот нечистотами из отхожего места и хлева разит как никогда раньше. В прошлый приход, тоже подванивало, но не так сильно.

— Не знаю. — Карлуха пожал плечами. — Ты проходи не стесняйся, я дверь запру.

— Ага, запирай. — Отошёл в сторону, заглянул в темноту коридора и там темень непроглядная. — Колесо крутить некому? Темно как в склепе. Ушастые подохли?

— Нет, не подохли. — Карлуха топчется на месте, потирает ладони. — Живы, крутят.

— Чего темно?

— Ты у Гундосого спроси. Это его забота лампы менять.

— Как Шванька поживает? Всё ли у неё ладно?

— Хорошо поживает. Нам с тобою так не жить. — Карлуха лукаво улыбнулся и взялся запирать калитку. — Гости у неё, не протолкнёшься.

— Что за гости? — За спиной брякнул тяжёлый засов. Где-то в глубине проблеяли, громко завизжали напуганные грохотом животные, но уже через минуту затихли.

— Пришлые к нам заглянули, да так и остались. С виду ничего, спокойные. — Поведал Карлуха и подёргал за мешок. — Платят патронами и консервами. А ты чего нарыл? Есть что интересное?

— Да так, мелочи разные.

— Будет врать-то. — Не поверил Коротун. — Что бы у тебя и мелочи?

— День не задался.

— Бывает. — С участием выдохнул Карлуха и подбодрил. — Ничего, в другой раз повезёт.

— Говоришь, Шванька нынче в наваре?

— Ага. — Низкорослый улыбается, выставил напоказ кривые, жёлтые зубы. — Пару сотен ещё днём девицы заработали. Патроны новые, в бумажных обёртках, жиром измазаны. По тридцать штук в каждой пачке. А ещё, огромную коробку хрустяшек девкам подарили. Хлеб такой, сушёный, в шуршащей обёртке. Вкусный, но вот пахнет не очень.

— А может и не ходить в контору? У Шваньки добро скину? — Встряхнул мешком, послышался тихий звон. — Патроны ей ни к чему, всё одно на барахло сменяет.

— Идея хорошая, но. — Карлуха пожимает плечами и ковыряет пальцем в ухе. — Прознают в канторе, пускать перестанут. Оно тебе нужно?

— И то верно. Та же Шванька и растрезвонит.

— Не знаю, как Шванька, а вот её девицы, языки распустят. Добро сменять не успеешь, как звон пойдёт. — Карлуха подмигнул. — Ступай в контору и бегом к Шваньке. Я договорюсь. Ну, так что? Два патрона, и ты без очереди на чистых простынях с девицей кувыркаешься. Тебе какую, беленькую или чернявую?

— Лучше беленькую, хотя?

— А бери обеих. Гони три патрона.

— Уже три? Наглеешь Карлуха?

— Дык это. — Низкорослый захлопал глазищами, а они у него большие. — Ты что, глухой? Гости у Шваньки, свободных девиц нет. Думай быстрей.

— Сначала в контору.

— Верное решение. Ступай. Только гляди, не засиживайся. Шванькины девки нынче нарасхват. Очередь за ними. — Не теряя надежды заработать патроны предупредил Коротун. — Ладно, беги к Носатому. Ружьишко там оставь. Да и ножичек, тоже выложи. На всякий случай.

— Держи. — Я полез в карман. Два пистолетных патрона легли Коротуну в маленькую, но широкую ладошку. Посмотрел он на патроны и сразу повеселел.

— Уже бегу. Мягкая кровать, чистая постель, пышногрудая девица. Всё устрою, ты меня знаешь.

— Да ты не торопись. Мне бы к Якову. Винтовку нужно подладить, что-то с затвором. Патроны возьми за так, подарок.