сказывай о том пану Куявскому, да только построй самую простую мельницу, как везде строят, — проговорил дед.

— Я уже слово дал, задаток за работу получил, — произнёс Вальтер, но бурмистр продолжал:

— Пан и с одной обычной мельницы доходов за год получит втрое больше, чем на возведение потратит. А если прознают владыки разные про то, что мельница хитро устроена, беда нам может быть большая. Я, молодой человек, давно землю топчу, много в людях зависти и жадности повидал. Ты, пан инженер, уедешь, а мне и детям тут оставаться. Ты уж не взыщи, построй просто, как исстари деды строили…

Он замолчал. Молчал и Вальтер. Он не знал, что ответить старику, чувствовал, что тот прав, чует возможную угрозу, но нарушать слово, данное шляхтичу, явно было себе дороже.

— Не могу я, пан Войцех, — только и смог сказать Вальтер, отвернувшись и уставившись на закат.

Дальше сидели молча. Потом бурмистр встал и медленно пошёл на хутор, а Вальтер досидел до самых сумерек, погрузившись в думу.

Как и обещал пан Куявский, через несколько дней его холопы понавезли леса, больших и малых камней, пеньки, да лыка, да и всякого инструмента и рухляди, что могла понадобиться при постройке мельницы. Вальтер Клюгехаммер с утра до ночи вместо с кузнецом и плотником сортировали брёвна, раскладывали материалы. Инженер то и дело записывал какие-то цифры на вощёной дощечке, периодически стирая записи и делая новые. Помогали с сортировкой сын бурмистра Лешек и юный мельник Миколай.

Худощавый плотник по имени Збигнев, уже примерялся к брёвнам, обтёсывал сучки топором и был бы рад начать складывать сруб, да только Вальтер его удержал, так что Збигневу пришлось довольствоваться только подготовительными работами, заключавшимися в основном в обдирании коры со стволов.

Ещё недели две пришлось ждать, пока привезут каменные жернова. Всё это время Вальтер занимался прикидками и расчётами, исписал почти все имевшиеся у него листы, даже сконструировал подобие мельничного механизма из прутьев и обрезков дров, попутно объясняя своим помощникам, как должна будет выглядеть мельница и каким образом должны будут приводиться в движение несколько пар жерновов. Миколай был в восторге от макета, сделанного Клюгехаммером, крутил его и так и этак, расспрашивая о назначении каждой детали, словно ребёнок, получивший в руки невероятную игрушку. Плотник же долго рассматривал миниатюрный мельничный механизм, потом тяжело вздохнул и сообщил, что такая маленькая мельница муку молоть не сможет, и зря де шляхтич такие деньги на шарлатана потратил. Вальтер убил тогда весь вечер, объясняя Збигневу, что это только примерная схема, как можно построить мельницу, хотя худощавый плотник едва ли уразумел, для чего именно пан инженер соорудил игрушку, решив, что тот мается дурью от скуки.

Привезёнными жерновами Вальтер остался недоволен, так как это оказались неповоротливые плохо отёсанные глыбы камня разного размера, в формах которых круги угадывались с трудом. Сбышек, сопровождавший телеги с жерновами, сообщил, что приличнее ничего достать не удалось, и это самые прекрасные жернова, которые он вообще видел, и лучшего не сыщется, пожалуй, до самой Риги. Конечно Вальтер понял, что слуга Куявского присвоил себе часть денег, которые дал его пан на покупку жерновов, взяв самый негодный товар, зато побольше. Из дюжины жерновов он отобрал в итоге три пары, которые хоть как-то годились для его проекта, пусть и требовали долгой над собой работы молотком и зубилом. Сбышку он высказал всё, что думает о его махинациях, и потребовал, чтобы Сбышек сам объяснил пану Куявскому, почему его чудо-мельница будет молоть хлеб не за десятерых, а всего лишь за троих, и пока вельможный шляхтич не даст добро, строить он мельницу не будет, хоть режь его.

Сбышек вернулся через три дня и радостно сообщил, что пан Куявский даёт добро на то, чтобы мельница за троих молола, ничуть не возражает против справедливого замечания господина инженера и повелевает, чтобы работал он с тем, что есть, прилагая все усилия для скорейшего возведения мельницы. Однако ж правый глаз Сбышка заплыл синим, а распухшая челюсть с трудом ворочалась. Это было ещё одним доказательством для Вальтера, что его наниматель сначала бьёт, а потом слушает.

Всходы пшеницы, ржи, проса и ячменя во всю зазеленели на окрестных полях, посему с постройкой надо было поспешить. Помогать нанялись ещё два крепких деревенских мужика, у которых земли было поменьше, чем у соседей. В обмен на свою силу и сноровку они запросили скидку на пять лет за помол их муки. После долгих переговоров и одобрения Куявского, пообещали им скидку на три года, но и этим они остались довольны, смекая, что на посредничестве при помоле заработают столько, сколько иному богатому кмету не выручить в самый урожайный год.

Благодаря тому, что Вальтер тщательно подготовил и спланировал стройку, дело пошло быстро. Поставили фундамент из больших камней и свай, установили сруб первого этажа, срыли верхушку холма, чтобы под мельницу можно было завезти телегу, в которую потом бы сгружались мешки с мукой. Каждый этап, каждая деталь продумывалась Вальтером. Несколько раз он переделывал свой макет, посвящая строителей во все тонкости. Точно регент церковного хора руководил он своей маленькой командой, распределяя каждое утро обязанности и намечая план действий. Любую деталь, что по его заданию делали кузнец и плотник, он испытывал лично, проверяя её надёжность. Часто он поучал своих мастеровых, рассказывая им о премудростях древних греков, Пифагора Самосского и Герона Александрийского. Юный Миколай так впечатлился рассказами Вальтера, что пожелал лично отправиться на встречу с этими мудрейшими мужами. Инженера это поначалу умилило, но потом он долго пытался объяснить юноше, что встреча эта невозможна, так как учёные греки жили тысячу лет назад. Угомонил пыл Миколая только кузнец, заявивший, что Пифагор и Герон проклятые язычники, и за общение с ними непременно отлучат от церкви.

Вальтеру при этих словах стало отчего-то горько. Он, правда, был рад, что мельников сын не ринется непонятно куда искать давно умерших учёных мужей, но от того, что столь мудрые люди по мнению духовенства должны пребывать в гиене огненной, Клюгехаммер грустил. Ещё больше грустил и тосковал он в дни праздников, когда работать было нельзя. Тогда он совершенствовал свой макет, чертил схемы на восковой дощечке, снова и снова что-то считал, стараясь убедить окружающих, особенно старика Войцеха, что это он так отдыхает и бездельничает. Войцех в