В конце концов подействовало то, что сказал Утер.

– Я обещал Мерлину, – проскрипел он, белый от ярости и расстройства, забирая у плачущей королевы сына и передавая его волшебнику на вытянутых руках, точно куль с мукой. – Обещал еще до рождения мальчика, будь оно все проклято!

Моргана тихонечко стояла в сторонке, пытаясь понять, расстроена она или рада. Вроде, рада, ведь мечтала избавиться от брата. А вроде и нет, ведь Артур славный малыш, и ей необязательно его ненавидеть. Она могла бы играть с ним, умиляться его полуденным улыбкам, расти с ним вместе, приглядывая, чтобы никто его не обижал. А он бы слушался ее во всем, и со временем, когда он наденет корону, любимая сестрица стала бы его доверенным советчиком, он бы шагу не мог без нее ступить, и она бы распоряжалась всем королевством. Но Артура забирают, и этому уже не бывать. Грустно.

Но как тихо ни стояла она под лиловым плащом сумерек, мечась между радостью и печалью, Мерлин ее заметил.

Сначала скользнул таким взглядом, будто она была на одном берегу широкой реки, а волшебник – на другом. Затем взгляд переменился, заострился, похолодел. Река вздыбилась льдом.

– Отправьте девочку подальше отсюда, – произнес он тоном таким жестким и приказным, какого Моргана от него и не слышала. – Отдайте ее на воспитание к христианам.

Королева в ужасе застонала:

– О, черное сердце! Он хочет лишить меня обоих детей.

Волшебник все еще смотрел на Моргану с мрачной задумчивостью и что-то бормотал себе под нос. Девочка неуютно поежилась. В чем он ее винит? Зачем хочет отослать?

– Я никуда не поеду! – Она топнула ногой. – Не хочу к христианам! Слышишь меня, злой колдун?

Мерлин не ответил, обернулся к тяжело молчащему королю и надрывно всхлипывающей королеве, многозначительно произнес:

– Поверьте мне, мой лорд и моя госпожа. И поступите так, как я вам советую.

И Моргана почуяла в его словах, помимо значительности и обычной силы убеждения, что-то еще, густое, вязкое, жаркое, липкое… Мерлин залил свой голос королю с королевой в уши, словно кипящую смолу. Залепил им своею волей рты.

Артур отправился к чужим людям, Моргана – в чужую страну.

– Benedictus es in firmamento caeli

et laudabllis el gloriosus in saecula…

«Я научусь твоему мастерству, колдун, – клянется Моргана, истирающая колени на холодном церковном полу под строгим взглядом чужого Бога. – Я научусь. И тогда залью смолою тебя».

– Amen.

«Почки гилеадовые носят с собою для утешения сердца после утраты любви… А боярышника никогда не тронь, оставь расти. Уничтожение его сулит потери денег, смерти детей и скота».

«Ягоды голубца болотного приносят удачу на охоте и стерегут от хищного зверя в лесу», – читает Моргана в старом-старом, дряхлом-предряхлом, рассыпающемся в пальцах свитке и запирает слова в шкатулку памяти.

Стены монастыря высоки, чтобы мышки-монашки через них не перелезли. Но у привратника маслянистый взгляд, оставляющий на коже липкие следы. И Моргана это видит.

«Для возбуждения мужской страсти истолки корня любистока две части, мандрагоры три части, семени Сезама одну часть, а также тысячелистника», – советует ей свиток.

Нужные книги достать непросто, и стоят они очень дорого.

«Бессмертника, татарника, загульника, златырника бери, по дороге обратно ни с кем не говори…»

– Что было твое, станет мое. Твой кошель ко мне перейдет, твоя казна за мной пойдет, катится в мой карман серебро, катится злато, была бедна, стала богата.

Не все заклинания срабатывают, много пустых развелось, в которых лишь слова звенят, не монеты.

«Заплети на вервии девять узлов, сидя на перекрестке трех дорог…»

Так-то лучше.

Моргана заплетает узлы и собирает чужие монеты, все больше и больше. Деньги и книги приходится прятать в келье, но в монастыре трудно укрыться от соглядатаев.

«Возьми собранные во второй четверти луны от полудня до заката аронии цветки, высуши и завари в четырех водах, после чего разлей, крутясь посолонь, в местах, где потребен тебе оберег. Делая это, повторяй…»

– Если ты, вор, в это место войдешь, ничего не найдешь иль погибель найдешь.

«Заклинания призыва духов Защиты произноси, обернувшись лицом на восток в час появления солнца. И гвир ин эрбин и бид…»

– Матушка-настоятельница, а я вам говорю, что она бегает куда-то на рассвете, еще до заутренней! Эта девчонка ведьма. Брось ее в огонь, она не сгорит. Брось ее в воду, она не потонет!

– Сестра Лионесса, она дочка заморского короля. Мы не можем ее жечь или топить, за ее пребывание в наших стенах щедро платят.

Каменные стены тоже можно сделать своими.

«Призывая силы Камня…»

И не только их.

– Блеск Огня, скорость Молнии, быстрота Ветра, сила Грома, вас призываю!

Чем сложнее заклинание, тем дороже за него приходится платить, и вовсе не золотым иль серебряным звоном. Бывает, она лежит потом плашмя несколько дней, не в силах подняться со своей кургузой постели. Но добросердечные монашки ухаживают за нею, свечки жгут и молятся за исцеление сестры Морганы.

И каждый раз ее мучения того стоят.

– У бедняжки сестры Лионессы язык отнялся после той страшной грозы.

– Небесный огнь ее поразил, сестра.

– За какой грех?

– Господь покарал за злословие. Помолимся же за ее душу.

Прежняя настоятельница померла от ветхости лет.

Новая моложе, и взор у нее острый. Смотрит, смотрит… Следит. По ночам в келью может заглянуть.

Нужно быть осторожнее.

И спать следует по ночам, матушка.

Крепко спать.

«Ягоды собирай после захода солнца. Три капли настоя для крепкого сна, пять капель для беспробудного в несколько дней. Десяти же и более капель стерегись, ибо сон может стать смертным».

В видениях она бежит по своей любимой лесной поляне, лохматя голыми ступнями траву и приминая цветы. Замедлив ход, запрокидывает лицо к огромному желтому яблоку и с упоением глотает теплый сладкий свет. Пропускает пальцы меж бархатистых листьев на кустах, проводит по шероховатой коре деревьев. Лучше леса только море…

Тень никогда не является перед нею. (Артур, Артур, проклятый мальчишка спугнул!)

Но иногда Моргане чудится речь, не похожая ни на что другое.

«Усни, но бодрствуй. Слышь ясно. Голубым говорящим камнем ударь по дереву, и ты создашь ему голос».

Должно быть, Моргана – одна на всем свете, кто учится у зеленых теней. Да и кому еще у них учиться? Деревенским