никуда не денешься. Даже здесь, даже на фабрике нельзя забывать, что ее со всех сторон окружает другая, жестокая, неподвластная нам реальность, которая ни за что не оставит в покое.

Я долго копошусь около двери, пытаясь совладать с замочной скважиной, намертво заглотившей металлический ключ, но нежелающей открывать перед нами врата к своим сокровищам, словно предчувствующей появление нежеланной гостьи. Наконец механизм в замке щелкает — неохотно скрипнув, дверца отворяется, и Чарли стремительно и юрко кидается внутрь, как мышка в родную норку.

— Потря-ясно. Как потря-я-ясно, — доносится до меня ее голос, в котором, наконец, появляются и изумление, и живость.

Когда я, пригнувшись, пролезаю за ней следом и закрываю изнутри дверь, губы девчонки уже перепачканы шоколадом, челюсти усиленно работают и маленькие глазки лихорадочно поблескивают.

— Чарли! — укоризненно говорю я. — Разве я разрешала тебе прикасаться к чему-либо?

— Разве запрещали? — ухмыляется юное создание, одной рукой вытирая крем с пальцев о вязаный свитер, другой — отламывая от коры дерева кусочек брусничной вафли.

— Как бы то ни было, не забывай, что ты в гостях и должна вести себя подобающе, — мягко прошу я, стараюсь не смотреть на толстый пласт коры, который оседает вниз от легчайшего прикосновения маленьких нахальных ручонок.

— Я в плену, — с набитым ртом выдавливает Шарлотта, зорко оглядывая окрестности на предмет, чем бы еще поживиться.

— Ты, должно быть, ужасно голодна? Пойдем, я тебя накормлю, — проигнорировав последний выпад, предлагаю я, заметив с какой неумеренной жадностью она заталкивает в себя все, что только попадается под руку. Не время сейчас для нравоучений.

Но Шарлотта ехидно улыбается во весь рот:

— Лучше оставьте меня здесь. Я накормлюсь сама.

— Чарли, если сразу съешь такое количество сладкого, заболит живот.

— Ага, родители всегда так говорят, чтобы им больше досталось. Еще они говорят, что если ковыряться в носу, будет косоглазие. Это тоже чушь. И про то, что под кроватью не живут монстры — враки: я сама их видела. Вы небось тоже своим детям лапшу на уши вешаете…

— Шарлотта…

— Чарли. Просто Чарли. Что?

— Ты действительно видела под кроватью монстра?

— Зуб даю! — энергично кивает девочка, ни на секунды не прекращая жевательных процессов. — Наверняка они и под вашей кроватью есть, вот только ночь наступит, я покажу.

— Договорились. Тем не менее, сейчас тебе все-таки придется пойти со мной, а потом, так и быть, я разрешу тебе поиграть в шоколадном цехе, — с тяжелым сердцем обещаю я, представляя, во что мне это все потом выльется. Пожалуй, линчевание еще покажется ничтожной карой.

— По рукам, — вздыхает Чарли, протягивая мне липкую грязную ладошку.

— Тогда пойдем скорей, — нетерпеливо тереблю ее за плечо я, нервно взглянув на циферблат наручных часов. — Нам нужно успеть попасть во-он в тот домик около водопада раньше, чем…

Не договорив, я утягиваю ее подальше от почти уже совершенно лысого дерева и, не отпуская руки Чарли, чуть ли не бегом бросаюсь в сторону домика Бакетов.

Сейчас всего час дня, значит, Вонка еще должен спокойно творить в своем цехе изобретений, значит, ничто не помешает мне отвести ребенка к Бакетам, а они, можно не сомневаться, встанут на мою сторону. Вилли, конечно, обидится, рассердится, может, и вовсе перестанет со мной разговаривать, как он обычно делает, когда между нами проскакивает искра обоюдного непонимания, но в этот раз я точно не буду переживать и мучиться, потому как моя афера того стоит. Счастье одного ребенка заслуживает и не таких жертв.

Однако, хотя дверь в дом Бакетов и открыта, внутри никого нет. На всякий случай я даже, перепрыгивая через ступеньку, поднимаюсь на чердак к Чарли, но и там меня встречает только впопыхах застеленная постель. Я машинально взбиваю подушку и расправляю одеяло.

— А здесь убого, — констатирует Шарлотта, поднявшись наверх следом за мной. — Это здесь вы живете?

— Нет, здесь живет семья Бакетов, и если ты знаешь, кто я, то и о них наверняка слышала. Шарлотта… пожалуйста, следи за своим языком. Для умной девочки ты ведешь себя чрезвычайно грубо.

— Да, я знаю о Бакетах, — кивает головой Шарлотта, не удостоив вниманием мою просьбу. — Мальчик, который нашел золотой билет. Я тоже хотела выиграть, пришлось даже разбить копилку, чтобы хватило на несколько шоколадок. Еще родители немножко подкинули… Но мне не повезло, — вздыхает она.

— А твои родители тоже хотели, чтобы ты выиграла? — осторожно интересуюсь я, боясь ее спугнуть. Мне хочется выпытать хоть какие-то факты из ее биографии, но, видимо, моя реплика звучит не вовремя — Шарлотта, быстро вскинув голову вверх, ядовито замечает:

— А вам какая разница? Вас это вообще не касается. Куда мы пойдем сейчас?

— Туда, где живу я.

— Это далеко?

— Нет, близко, если мы воспользуемся стеклянным лифтом.

— Ладно, — легко соглашается девочка. — И просто, чтоб вы знали: я немного побаиваюсь высоты, так что если меня вывернет вам на ноги, не обессудьте.

— Если ты боишься высоты, мы можем пойти длинным путем, — предлагаю я.

— Не хочу. Полетим на лифте. Не бойтесь, я отвернусь.

— Я боюсь за тебя, а не за себя.

— Конечно, — язвительно фыркает Чарли и с гордо поднятой головой выходит за порог домика.

Я веду девочку через поляну, размышляя над тем, куда могли подеваться Бакеты и как мне найти их раньше, чем Вонка узнает о моей находке (ну а поскольку где-то вдали в зарослях мелькает красный комбинезон умпа-лумпа, не исключено, что он уже в курсе и на всех парах мчится сюда).

Могла ли я подумать когда-нибудь, что буду действовать за его спиной? Нет, никогда. Но я действую. Значит ли это, что я лживая и двуличная? Надеюсь, очень надеюсь, что нет.

— Э-э, миссис Вонка? — нерешительно дергает меня за платье Чарли. — Что это? — она кивает на странную, пронзительно-фиолетовую жидкость, аккуратной лужицей растекшуюся под нашими ногами.

— Я не… не знаю… — в замешательстве мотаю головой я, боясь признаться самой себе, что, на самом деле, прекрасно знаю природу этого вещества.

— Да оно везде! — восклицает Чарли, и я, подняв глаза, с ужасом убеждаюсь, что кругом, куда ни глянь, мятно-сахарный луг усыпают фиолетовые, почти пурпурные прогалины. Они переливаются под светом ламп, медленно и лениво соединяются и снова разбегаются сотнями ручейков, и текут-текут, как краска на холсте.

— О, нет, — под нос бормочу я и оборачиваюсь к Шарлотте. — Слушай, я должна кое-что проверить. Подождешь меня здесь?

— Вы меня уже замучили, — морщится она.

— Обещай, что не выйдешь за пределы этой поляны, пока я не вернусь. И если увидишь маленького человечка, не волнуйся, но и никуда — ты слышишь меня? — никуда за ним