Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Интересно получается?! — спросил Алексей, старательно имитируя восторг после новой затянувшейся паузы.
— Интересно, — незадачливо почесав затылок, ответил учитель.
— Только я не знаю — совпадение все это или я действительно догадался до способа решения таких задач. Может быть получится пригласить кого-нибудь сведущего в этом вопросе, чтобы он проверил мои измышления?
— Я не знаю даже к кому обратиться, — как-то растерялся Вяземский.
— Может в Славяно-греко-латинской академии кто подскажет?
— Может и так… да… тут нужно подумать. Но мы в любом случае на сегодня закончили свои занятия.
— Постарайся уж найти. Мне ужасно интересно, что в итоге у меня получилось…
Учитель распрощался с царевичем и вышел от него.
Немного постоял. И направился на прием к царице, к которой, будучи учителем ее сына, имел доступ если не свободный, то без лишних проволочек и задержек…
— Странные вещи ты мне говоришь, — задумчиво произнесла Евдокия Федоровна, выслушав Вяземского. — Вновь, замечу. То он с твоих слов за седмицу цифирь всю освоил. То историю с географией. То теперь какие-то чудные вещи выдумывает. Как такое возможно?
— Не ведаю, государыня. Потому и прошу — давай пригласим для проверки людей сведущих. Может у меня и правда помутнение рассудка? Я сам уже не знаю — можно ли мне верить.
— Даже так?
— Вот тебе крест — все своими глазами видел и своими ушами слышал. Но не понимаю, как такое происходит. Оттого и дурные мысли в голову лезут. Не мог же ребенок это все освоить в самом деле? Дурь. Сказка.
— Не мог, — согласилась с ним царица.
— А если мог?
— И что с того?
— Это ведь диво! Это ведь выходит, что у царевича светлая голова и дарования к наукам.
— Языки ведь он так ловко не освоил.
— То совсем иное. Языки зубрить надо, а тут понимать.
— И что ты предлагаешь?
— Проверить. Давай пригласим ученых мужей из Славяно-греко-латинской академии. И они Алексея проверят. Вдруг это все не наваждение?
Царица задумалась. Все эти странности с сыном ей нравились все меньше и меньше. Что дурные, что радостные. Ей хотелось, чтобы Алексей рос нормальным, здоровым, обычным… да еще с уважением к матери. Чтобы прислушивался к ней и делал как она велит. А не вот это все. Однако открыто возражать не стала, так как считала все это глупым наваждением и надеялась, что серьезные ученые мужи его развеют…
— Приглашай их. — буркнула она и жестом показала, чтобы гость удалился.
Наутро искомые люди явились.
В должной степени напряженные и испуганные, так как не знали — на кой бес они тут понадобились. И что от них может потребоваться царице, которая никогда не отличалась интересом к наукам.
Никифор их встретил.
Объяснил задачу.
И провел к Алексею, который к их удивлению принял очень хорошо. И следующие несколько часов они приятно беседовали. Параллельно вкушая всякое. Гостям не ставили скоромную пищу, дабы блюсти пост. Но даже постные сладости и прочие приятные закуски к горячим напиткам очень подошли. Тем более, что у преподавателей в Славяно-греко-латинской академии денег и возможностей подобным образом питаться не имелось.
Это царевич сделал специально.
Ему требовалось расположить к себе преподавателей, делая определенный задел на будущее. А одними разговорами ведь, как известно, сыт не будешь…
Учителя, пришедшие из Славяно-греко-латинской академии, сначала глянули метод разложения, которым Алексей вычислял корни. Он им был вполне знаком. Но этот парень по их разумению никак не мог его знать. Поэтому, усомнившись в его знаниях и посчитав происходящее каким-то розыгрышем или обманом, они начали баллотировку самого царевича.
Долго, методично и вдумчиво.
В основном налегая, конечно, на четыре части цифири. То есть, на базовые арифметические действия. Но и дальше заходя, прощупывая пределы. Так что Алексею Петровичу приходилось прикладывать все усилия, чтобы не раскрываться.
Потом, завершив с арифметикой, они решили коснутся географии и истории. Но не так рьяно. Во всяком случае их подобные предметы сильно не интересовали. Просто проверили, что все действительно так, как им говорят…
— Царевич действительно разумеет то, что ему преподавали по цифири, географии и истории. — произнес чуть позже, когда экзамен закончился, один из учителей, держа ответ перед царицей.
Та скосила на наблюдателей, что ей были отправлены на сие мероприятие. И те важно кивнули, подтверждая слова учителей.
— Алексей Петрович отвечал добро, — устно ответил один из них.
— Что же до способа вычисления корня, — продолжил тот же учитель, — то нам не ведомо — подсказал ему кто или сам догадался, но и так, и этак выходит славный результат. Даже если подсказал — все одно — очень хорошо, так как с ним знакомятся не на первом году обучения. А если сам догадался, то вообще блестяще, это говорит о его одаренности и светлом уме.
— Этот способ рабочий?
— Да, конечно.
— И он не просто его показал, но и подробно объяснил, что и зачем делает. — добавил второй учитель. — То есть, не заучил, но понял. Что весьма и весьма похвально. Так что мы полностью поддерживаем его рвение в продолжение учебы. Наша академия с радостью предоставит ему учителей и все необходимое для дальнейшего изучения истории, географии и арифметики, а также механики к которой он явно имеет интерес.
— Отрадно это слышать, — без всякой радости ответила Евдокия Федоровна. — Вас наградят за помощь. Ступайте. И вы тоже, — добавила она наблюдателям.
Все вышли, оставив царицу наедине с патриархом, что молча наблюдал за этим кратким докладом.
— Что думаешь, Владыко?
— Просветление ума, что случилось у Алексея в храме, не может не радовать.
— Просветление ли? Меня все это пугает.
— Отчего же? Рвение к наукам не есть греховное занятие.
— Да, но я боюсь, что увлечение ученостью может привести его на Кукуй или того хуже. Как и его отца. Сам же видишь, что тяга к знаниям привела Петра к бесовским страстям. Пугающим. Чуждым. Вон — с еретиками и безбожникам он ныне верный друг, а с добрыми, славными людьми — если не враг, то пренебрегает ими. Да и кикимора бесовская с ним теперь постель делит, а не законная жена.
— Не гоже тебе такие речи вести.
— Отчего же? Я царица, которую он оставил ради нее. Сына своего оставил. И что же? Сын таким же растет? Разве это не должно меня печалить?
Патриарх промолчал.
Встал.
Прошелся по помещению.
И подойдя вплотную к царице тихо спросил:
— И что ты предлагаешь?
— Ограничить обучение Алексея этому всему. Пусть лучше