мурашками. Замер, не зная, что делать. Потом с трудом нащупал потной ладошкой револьвер под подушкой, спустил ноги с кровати и встал, вглядываясь в темноту.

Звук повторился. Кто-то снова навалился на дверь, отчего она жалобно скрипнула, но устояла. Правда, треск мне не понравился.

Страшно. Нутро аж заледенело. Я боялся даже дышать, не то что голос подать и спросить — кто там? — но все же руку с револьвером я направил в сторону двери, хоть она и ходила ходуном, и стал ждать.

Кто бы ни стоял за дверью, он перестал ее дергать и ушел. Снег под его ногами захрустел.

Заснуть я больше не смог. Нашел лампу, поджег фитиль, осветив дом, и с нетерпением стал ждать рассвета. Сумбурные, мрачные мысли так и метались в голове.

Прего, тварь! Все из-за него… Ну, ничего. Еще свидимся, пообещал я себе.

Глава первая,

в которой Кая находят проблемы

Рассвело. Подождав для верности еще час, я вышел на улицу. У-у-у, холодрыга. Я поежился, переступил с ноги на ногу, но скорее не из-за холода, а из-за натянутых как струна нервов. Ночка не спокойная.

В одной руке у меня был заряженный револьвер, а в другой топор. С осторожностью я начал осматриваться. Обошел по кругу здание станции и мой дом на ближайшие десять лет по совместительству. Заглянул в сарай. Проверил следы на снегу и ничего не понял. Нет следов! Только мои, вчерашние. Новых тропинок от леса или от деревни не проложено. Наст снега не тронут. Все это только еще больше меня насторожило. Кто бы ни приходил ко мне ночью, добра от того кто не оставляет следов на снегу не жди.

Помянув недобрым словом ведьм и сплюнув три раза через плечо, я хмуро посмотрел на вывешенный мной вчера зеленый флажок рядом с путями, а потом я развернулся и вернулся в дом, зарекшись появляться на улице без револьвера.

Ладно. Что там у меня по плану на сегодня?

Первым делом я не торопясь позавтракал — урезав свою порцию вдвое от вчерашней. Лучшего способа продолжать укреплять свой хилый дар, как держать себя в черном теле я не знал.

После завтрака пришло время размять кости. Я взял револьвер (приходилось постоянно напоминать себе об этом, чтобы не забывать, но ничего, привыкну). Засунув его запазуху, я вышел на улицу. Огляделся. Никого. Ну что ж? Лопату в руку и меня снова ждет снег.

За работу!

Прошло полчаса, и я порядком упрел. Остановившись перевести дух, я стер ладонью пот со лба, поправил на голове шапку, уехавшую в район затылка, и осмотрелся. Над Плешью Ведьмы, стоял дым — это чадили печи в деревне. На душе стало чуть легче. Я боялся, что там все вымерли, но нет, печи дымят, слышен лай собак, крики петухов и чьи-то пьяные выкрики. Живет деревня. Здравствует.

Ладно. Это потом.

Я посмотрел себе под ноги и носком валенка ковырнул снег. Выходит не показалось.

Под одним из сугробов рядом с путями, я нашел много писем и посылок, вмерзших в лед. Пришлось постараться, чтобы извлечь их не повредив еще сильней. Все найденное я занес в дом. Буду разбираться с корреспонденцией позже. Мда-а-а. Дела.

Странно все это. Да, прежний станционный смотритель умер уже несколько месяцев как, но жизнь то продолжается, так ведь? Почему жители деревни сами не расчистили дорогу до станции и не собрали свою почту? Бросили все. Странно это. Не безрукие же они?

Закончив с этим делом, я снова взялся за работу, которая сама себя не выполнит. Вокруг дома уже наведен образцовый порядок, теперь пора проложить себе путь от станции, что стоит рядом с путями до деревни в отдалении и мелькающих там меж домами людей. Не смотря на то, что живот начало сводить от голода — очень уж хотелось кушать, я не стал прерываться на перерыв и вгрызся в сугроб, прокладывая четкую дорожку метр шириной.

Уф-ф-ф. Да-а-а-а, снова утер я пот со лба. Сложно, но это и хорошо. Дар ярче раскрывается, горит в груди, даря тепло, и подпитывает мои силы, не давая опускать руки. Морозец не чувствуется. Солнце светит. День хороший. Значительный контраст с ночью. Может все не так и плохо в моей жизни?

Четыре часа махал лопатой, запыхался, устал, но это была хорошая, добрая усталость. Дорожка по итогу готова. Смотреть приятно. Ровненько, чисто, опрятно. Старый сторож в нашей школе бы оценил. Как он там интересно? Вспоминает меня? Эх, дед. Спасибо тебе за советы.

Докопался в итоге до первого домика с краю деревни, где меня кстати заметили. Занавеси на окнах избы колыхнулись, но на улицу никто не вышел. Говорю же, странные люди.

Навязываться и знакомиться не стал. Развернулся и пошел назад. Не могу больше терпеть. Пора уже покушать.

На обед, как и на завтрак у меня была каша. Выбора как такого нет. Консервы и каша — вот и весь мой паек на этот месяц. Нужно что-то с этим делать, только я пока не знаю что. Моя зарплата, кроме той ее части, что уходит в оплату долга за обучение в школе — ложится на мой счет в государственном банке, так что получить ее я не смогу, ведь мне нельзя покидать станцию. А все банки расположены в крупных городах, сюда мне зарплату никто не привезет. Да и нужна ли она мне здесь, если подумать? Не похоже, что я найду в деревне магазин.

А ведь мне нужна не только еда. Дрова, одежда, патроны для револьвера. Другие мелочи вроде мыла, спичек и керосина. Мне многое нужно. Придется как-то выкручиваться.

Задумчиво отправляя в рот ложку за ложкой и не замечая этого, я посмотрел на сваленную рядом с печкой гору корреспонденции, что расползлась на полу мокрым слипшимся куском. Пришлось уделить время и рассортировать почту, уложив каждое письмо и листик отдельно. Пусть дальше сушится, может, что и получится из этого выжать, несмотря на то, что чернила у большинства писем расплылись, и я не уверен, что смогу разобрать написанное на конвертах.

В деревню я решил сегодня не наведываться. Вечереет уже, темно. Небо затянуло. Так, вместо знакомства с людьми я с комфортом устроился за письменным столом, заварил себе горячего чаю и принялся разбираться с бумагами, оставшимися от прежнего станционного смотрителя, сверяя их с тем, что мне вручили с собой после назначения на эту сомнительную должность.

Итак. Станция Плешь Ведьмы и одноименная деревня. Согласно последней переписи