— Это — дерево, которое повалила гроза, но не сломала, а вырвала с корнем.

Нужное дерево нашлось довольно скоро. Некогда могучее, оно беспомощно лежало на боку, выставив свои корни стеной вдоль тропинки. Между тропинкой и корнями образовалась яма глубиной около метра, засыпанная ветками и сухими листьями.

— То что надо! — обрадовался дедушка. — А теперь за работу — чем больше листьев набросаем в эту яму, тем теплее нам будет.

Вера боялась уходить далеко и искала сухие листья вдоль ствола поваленного дерева. Она набирала их в подол своей расклешённой юбки, несла обратно и высыпала в яму. Дедушка снял куртку и собирал в неё листья по другую сторону тропы. Вскоре их «колыбель» из листьев на дне ямы была готова.

Дедушка устроился полусидя на дне ямы, посадил Веру себе на колени, укутал в свою распахнутую куртку и засыпал их обоих листьями, как одеялом.

— Намного теплее так не будет, — сказал он, крепко обнимая внучку. — Но всё же лучше чем ничего. До утра продержимся!

Вера молча кивнула и покрепче прижалась к тёплому и колючему дедушкиному свитеру. Сейчас ей было тепло, но всё казалось, что они так и замёрзнут ночью в лесу, и что их никто никогда не найдет…

«А что если замерзнет только дедушка?! — вдруг с ужасом подумала она. — Он ведь сидит на сырой земле! А я… я опять его потеряю и больше никогда не увижу…»

Вере очень захотелось дедушке что-то подарить. На память. Чтобы успеть. И она вспомнила о своей любимой коробочке.

— Деда, ты спишь?

— Нет.

— А у меня для тебя подарок!

Вера заёрзала под листьями и достала свою коробочку. А когда она её открыла, зеленый бархатный лоскуток засветился в темноте красным светом. Вера бережно отвернула лоскуток и достала один цветочек — он был тёплый и светился мягким светом!

Тепло от цветка растекалось по Вериной руке и наполняло её изнутри приятным жаром, как от ночного костра.

Вера протянула цветок дедушке, а себе взяла второй.

— Деда, ты чувствуешь?! Он теплый! Он греет!

— Ага. Как уголёк. Чудеса!

В тусклом красном свете Вера увидела, как дедушка улыбается, и тоже улыбнулась. Теперь она точно знала, что этой ночью они не замерзнут.

Одинокая птичья трель послышалась издалека. Ей откликнулась другая, потом третья, четвертая… Лес заголосил. Нет, это не филины переухивались, а пели самые обычные маленькие птички, которых можно услышать на рассвете дня, но никак не ночью.

Птичьи голоса то приближались, то удалялись, а вскоре звучали у Веры прямо над головой. Она посмотрела наверх и смогла разглядеть лишь два тёмненьких пятнышка на вершине корней дерева. Видимо, птичек привлекли красные огоньки, но они не решались подлететь поближе.

Птички прыгали по корням, взлетали, садились… И пели, пели, пели. Вера смотрела на мелькающие серые тени и думала: птички ли это или летучие мышки над ними летают? Ей всё хотелось рассмотреть их поближе и она вспомнила про ягодки шиповника — последнее сокровище её волшебной коробочки.

Вера открыла коробочку и поставила её подальше от себя. Птички замолкли. Наверное, присматривались к ягодкам. Вера затаила дыхание и замерла. Дедушка тоже замер. Все ждали, что будет.

Птички оказались довольно смелыми: мелькнули две быстрые тени и коробочка опустела.

— Зеленушки это, — сказал дедушка. — Другие на шиповник не позарятся.

— Вот прям зеленые-зеленые? — переспросила Вера.

— Зеленые-зеленые. А теперь спать! Нам завтра ещё через стену перелазить — надо сил набираться.

Вера спрятала коробочку обратно в карман, поудобнее устроилась у дедушки на коленях и закрыла глаза.

Птицы умолкали одна за одной. Тихо билось сердце у дедушки в груди, тихо вторили ему старинные часы, тихо шуршал ветер в кронах деревьев, незаметно всех в лесу укутывала дрёма…

Вера проснулась от резкого толчка и глухого стука деревяшки о деревяшку. Она открыла глаза и увидела перед собой Виктора Степановича, сматывающего рыболовные снасти.

От неожиданности Вера подскочила на скамейке с криком:

— Деда!

Глаза её расширились от ужаса, и какие только мысли не пронеслись у неё в голове за одно лишь мгновение: и что она бросила дедушку в лесу одного, и что Виктор Степанович её отобрал у дедушки, и что ей это всё приснилось, и что…

— Вывела ты его, — как ни в чём ни бывало ответил Виктор Степанович и продолжил раскладывать свои крючки и катушки по коробочкам.

Вера захлопала глазами и так и осталась сидеть с раскрытым ртом, ничего не понимая.

— Я… — начала было Вера, но Виктор Степанович приложил палец к губам, в недвусмысленной просьбе помолчать.

Пришлось молчать. Вера заозиралась по сторонам и поняла, что их лодка покачивается у первого причала — где еще вчера она отправлялась в удивительное путешествие к пруду и собирала по пути свои сокровища. Вчера? Или сегодня?

Вера достала часы — они показывали четыре часа… Она порылась в карманах — нашла белый камушек. Пирожка не было. За пазухой обнаружился разноцветный лист каштана. А вот коробочку ей открывать было страшно. Она долго сидела и теребила её в руках.

— Открывай, — настойчиво сказал Виктор Степанович, будто читая её мысли.

Вера и открыла. Коробочка была пуста! В ней не было даже лоскутка зеленого бархата!

Вера на радостях вскочила в лодке и чуть не вывалилась за борт.

— А обещала лодку не качать, — заворчал Виктор Степанович, усаживая её обратно на скамейку.

Вере стало неловко:

— Извините, я просто….

— Ох, уж эта молодёжь, — перебил её Виктор Степанович. — И пяти минут не могут усидеть спокойно. Идём.

— Куда?

— Куда-куда? Домой, куда ж ещё. Надо попросить твоего батю отвезти нас на машине.

— Ку… — всё пыталась узнать Вера, но её опять перебили:

— Всё потом.

На заднем потёртом и жёстком сидении «жигулёнка» Веру мотало из стороны в сторону и часто подбрасывало вверх. И так весь последний час. Но Вера не жаловалась, а всё пыталась как-то удержаться то за дверь, то за спинку переднего сидения и смотрела в пыльное окно.

За окном тянулись бесконечные поля: чёрные, жёлтые, буро-зелёные…

В машине Вера оказалась потому что Виктор Степанович уговорил её папу отвезти его в больницу. А Вера нутром чуяла, что ей обязательно надо с ними. Папа, конечно, удивился, но всё-таки согласился, и поехали они втроём.

Вера посмотрела вперёд и в конце дороги увидела очертания железнодорожной станции. Где-то за ней должна была быть и больница. Часы у груди затикали быстрее, и Вера почувствовала, что она приближается к чему-то долгожданному и радостному.

После всего пережитого (вчера ли, сегодня ли, во сне