в одном глазу, и я пошлёпал на кухню. Зажёг свет и стал Смотреть на посудное безобразие, оставленное нами после обеда… Грибные, луковые и картофельные очистки в мусорном ведре уже стали слегка попахивать. Лето… В будущем, я такое сразу же паковал в полиэтиленовый пакет, плотно завязывая горловину. А нынче это недоступный сервис. Счистил пищевые отходы ещё и с тарелок, а заодно и отскрёб сковороду от остатков…

Я не стеснялся шуметь, потому что, судя по настенным часам, ночь ещё совсем не наступила… Но мой шум возымел адекватное действие на ленивое существо боящееся грозы. Завернутое в домашний халатик заспанное чудо выползло на кухню. Щурясь на яркий электрический свет и растирая кулаком глаза, она сразу же молча подошла к раковине, открыла воду и стала мыть посуду.

— Я пойду мусор выкину. А то к утру совсем провоняет тут. Ключи у меня есть. Сам открою, когда вернусь.

Не удостоив меня ответом, наша «посудомойка» демонстративно отвернулась, как бы делая вид, что меня тут не видно и не слышно…

Уже выйдя из квартиры, я вдруг понял, что идти под дождик с мусорным ведром мне совсем не хочется… До помойных контейнеров тут идти примерно метров… Хрен его знает сколько…

Я уныло спускался по лестнице, пока не обратил внимание на ведро стоящее на площадке между этажами. Твою же медь… Как я мог забыть об этом.

В моём детстве такое тоже было… В каждом доме были такие вёдра для пищевых отходов… Помнится, когда на экранах страны вышел какой-то импортный фильм про римлян, то крышки с этих вёдер исчезли. Потому что мы, мальчишки делали из них щиты. Красили в разные цвета масляной краской. Мечи у нас были деревянные. Рубились мы, между прочим, от души. Не только синяки оставляя друг другу, но и реальные рассечения…

Кажется именно после этого вёдра и пропали из наших подъездов…

Но сейчас такое вот ведро стояло и только и ждало, когда наши пищевые отходы перекочуют в его нутро. Так что мокнуть под дождём мне сегодня не пришлось…

Когда я вернулся, Алёна уже почти заканчивала мыть посуду. Со мной она опять демонстративно не разговаривала. Вот кто может понять этих девчонок. Я как ни странно, ни в той, ни в этой жизни так и не понял главный женский секрет… С какой планеты они к нам прилетели?

Сполоснув мусорное ведро в ванной, я постелил на дно свежую газету и лишь только после этого тщательно помыл руки.

Когда сердитая Алёнка уже порывалась покинуть кухню, я ненавязчиво спросил её:

— Мороженое будешь?

— Какое мороженое? — нарушила своё молчание Алёнка…

Да… Вот так во все времена можно было подкупить женщину… А всего-то надо что-то яркое, блестящее или сладкое…

— Мы же вчера ещё мороженое купили. Брикет за сорок восемь копеек. Разве не помнишь?

— Я забыла…

— Тогда доставай его из морозилки и выкладывай на тарелку…

— Чего ты всё время командуешь?

— Нет. Ну, если тебе что-то не нравится, то я могу и сам всё съесть…

— Не командуй!

— Не спорь с братом…

— Дурак…

Но мороженое уже появилось из холодильника. В неказистой картонной коробке с дурацкими снежинками… Но такое вкусное…

В будущем такое почему-то перестали делать… Такое вкусное я имел в виду. Сортов мороженого в будущем не перечесть… Но нет того вкуса, как в детстве… Может вкусовые рецепторы на языке с возрастом стираются? Но скорее всего это потому, что стали добавлять в состав много всего лишнего, и перестали использовать обычное натуральное молоко…

Я достал из заначки маленькую баночку малинового варенья с бумажкой вместо крышки и пару ложек разлил по белому брикету на тарелке…

— Ты не торопись! — посоветовал я Алёнке. — Ангину подхватишь!

— Летом? — удивилась она.

— Лето — это самое время для больного горла. Стоит только попить в жару студёной водички или вот так, как ты есть большими кусками мороженое из морозилки. Сам не заметишь, как завтра будешь шептать простуженной глоткой. Не торопись! Никто у тебя его не отнимет…

Вроде бы послушалась. Стала отламывать ложкой себе кусочки помельче. Я снова добавил сверху варенья, потому что предыдущую порцию эта сладкоежка уже помножила на ноль…

А ведь в её жизни и правда, как говорится, ничего слаще морковки и не было раньше. Судя по её рассказу… Ладно… Хватит этих подробностей. Надо просто не забывать, что она не видела ещё много в этой жизни… Да что там говорить… Что она вообще видела? Детдом? Коллективное поедание супа и каши? Нет. Ну, конечно, не совсем так, как в иностранных приютах времён Оливера Твиста. Но тоже не сахар…

Захотелось погладить её по голове, но я не стал этого делать. Она не так это всё может понять…

Но мороженое уже пора подвинуть поближе к себе, иначе мне совсем ничего не останется. Девочка мечет ложкой белое вещество себе в рот с периодичностью снегоуборочной машины. Хорошо ещё, что в отличие от снегоуборки у неё одно черпало в руке, а не два…

Мороженое кончилось так быстро, что третью порцию варенья выкладывать уже было некуда. И хотя я видел, как кровожадно поглядывает Алёнка на полупустую банку с малиновым лакомством, но я был непоколебим. Пристроил на место бумажную «крышку» и снова замотал ниткой…

— Помоешь посуду?

— Опять…

— Не капризничай! Всего-то одна тарелка да пара ложек.

— Когда уже у тебя рука заживёт и гипс снимут?

— И ты думаешь, что я буду готовить для тебя постоянно и мыть посуду?

— Ну… Кто еду готовит, тому и посуду мыть…

— Лентяйка!

— Ты в ванну пойдёшь?

— А ты с какой целью интересуешься?

— Ну, у тебя же рука в гипсе… Я могу тебя помыть… — её глазки многообещающе игриво блеснули.

— Сам справлюсь…

— Как хочешь…

* * *

Я мылся в ванной, намыливая себя одной рукой и думал про Алёну всякими нехорошими словами. Самое мягкое из которых было «провокаторша»…

Но мне уже проще было с новой гипсовой повязкой, которая позволяла использовать пару пальцев на правой руке… Так что я справился и один.

Выйдя из ванной, я с трудом загнал туда мыться Алёнку, потому что она уже пристроилась спать. Причём почему-то на моём диване.

— Потрёшь мне спинку? — урча как кошка, спросила она.

— Обойдёшься. — не