только три вещи: вкус шотландского виски мне весьма приятен, шотландские мужчины носят юбки только по праздникам, все мелодии шотландской волынки заунывны и звучат на один лад.

Эдинбург, Шотландия, 1990 г. Первая поездка

Вторая поездка

Должно быть, профессор Солнцев сильно впечатлил шотландцев своим интеллектуальным обликом. Через полгода Грир пригласил его приехать в Шотландию ещё раз, чтобы составить ландшафтную карту полуострова Крэйгниш в окрестностях Ардфёрна.

Для такого серьёзного географического дела профессору нужен был помощник, хоть немного понимающий в ландшафтоведении и умеющий говорить по-английски. В качестве такового был выбран аспирант Андрей. Для оживляжа экспедиции также нужны были две девушки-студентки. Одной из счастливиц оказалась я – в то время я уже была любимой солнцевской ученицей. Поехали со мной, сказал Солнцев, потом напишешь диплом по теме северо-западных ландшафтов Шотландии. Мне было всё равно, по какой теме писать диплом, лишь бы под руководством Солнцева. Второй девушкой в этой весёлой компании на четверых оказалась студентка Катя с нашего курса. Почему выбор пал именно на неё, я вспомнить не могу. Катя говорила исключительно по-французски.

На этот раз мы отправились в Шотландию зимой, под самый Новый год.

В Глазго нас разместили жить на квартирах у членов «Шотландского Лесного Фонда». Профессор Солнцев и Андрей жили в холодной захламленной квартире Гордона, массивного шотландца с черной вечно всклокоченной шевелюрой и такой же бородой. Он носил мешковатые штаны на подтяжках, мало говорил и, глядя на нас, всё время тихо смеялся. Грир утверждал, что у Гордона есть проблемы с головой. Какую роль Гордон играл в грировском лесном предприятии, было не очень понятно.

Я с Катей поселилась в квартире милой улыбчивой женщины средних лет по имени Шарлис. Шарлис была американка, переехавшая в Глазго лет пятнадцать назад за своим шотландским мужем Биллом. С Биллом она через несколько лет развелась, но так и осталась жить в Шотландии. В просторной четырёхкомнатной квартире с ней проживали двое сыновей-подростков, которые редко бывали дома. Шарлис любила природу и общение с гостями из Восточной Европы. Общение с нами затруднялось тем, что мы и двух слов связать не могли на её языке. Но Шарлис это, кажется, не смущало. Она подолгу задерживалась в нашей с Катей комнате, с любопытством нас разглядывала и пыталась беседовать. Конечно, мы вовсю пытались объясняться с Шарлис по-английски, но наших куцых знаний не хватало, и мы переходили на жесты и родной язык. Шарлис завороженно слушала русскую речь и повторяла, что ей очень нравится её звучание.

Обедами нас кормил Грир у себя дома. Он жил в том же квартале, где Гордон и Шарлис. В крошечной двухкомнатной квартире вместе с Гриром ютились молодая жена Сьюзан, их годовалый сын Грир-младший, а также четыре разномастные собаки и семь разноцветных кошек. Всех животных Грир подобрал на улице, и про каждое был готов рассказать печальную историю жестокого обращения и чудесного спасения.

Чтобы добраться до обеденного стола на грировской кухне, приходилось боком протискиваться среди нагромождённых друга на друга коробок и стопок с книгами, лавировать между собаками, по-хозяйски возлежащими на полу, и смотреть в жёлтые глаза кошкам, по-королевски восседающим на подоконниках, полках и стульях. В квартире стоял невыносимый запах, но к концу приёма пищи мы к нему привыкали.

К счастью, впереди у нас была поездка в деревню Ардфёрн на полуострове Крэйгниш, где нас ожидало дело, ради которого мы и были приглашены повторно приехать в Шотландию.

В Ардфёрн нас повёз на микроавтобусе очередной член «Шотландского Лесного Фонда» по имени Колин. Из-за чёрных мелко вьющихся волос почти до пояса этот симпатичный молодой человек был скорее похож на аборигена из индейского племени, чем на шотландца. Грир поручил Колину присматривать за нами во время пребывания в Ардфёрне.

У подножия холма проезжая дорога заканчивалась. С вершины сквозь сумрак проступали тёмные очертания грировской избы. Навьюченные вещами и провизией, мы пешком отправились вверх по склону. Мокрый ледяной ветер сбил нас с ног, сорвал кепку с головы профессора и понёс её в сторону Ирландского моря. С большим трудом изловив драгоценный головной убор, мы почти целый час карабкались наверх под жесточайшей атакой разбушевавшейся стихии. Был конец декабря – скорость ветра на открытых участках шотландского побережья в это время года достигает шестидесяти метров в секунду.

В Ардфёрнской избе Грира мы провели незабываемые пять дней. Профессор Солнцев и аспирант Андрей каждый день уходили из избы в маршрут для изученя ландшафтной обстановки полуострова. Мы с Катей по большей части оставались дома – нашей обязанностью было вести хозяйство и готовить еду. О разносолах и кулинарных изысках мечтать не приходилось, ибо жилище не было оборудовано кухней. Готовили нехитрые блюда посредством разогрева в микроволновке привезённых с собой консервов. Главным компонентом вечерних трапез являлось спиртное – оно помогало справиться с глубоким ощущением экстремальности обстановки. (Мыться было негде. В туалет ходили, подолгу выискивая укромные места на подветренных склонах окрестных холмов).

Колин всё время незримо присутствовал где-то рядом, в наших застольях не участвуя и ночуя за пределами дома. Мы опасались, как бы наш индеец не заиндевел под открытым северным небом.

Аскетический быт с лихвой компенсировался красотой пейзажей, открывавшихся с вершин холмов на полуостров Крэйгниш. Даже сквозь декабрьские хмарь и непогоду глаз радовался виду коричневых и зелёных вересков, густым покрывалом лежащих на склонах пустынных холмов. Невдалеке блестела серая сталь озера-лоха, узким клинком вытянутая вдоль одной стороны полуострова. Суровое Ирландское море свинцово темнело с другой стороны, яростно штурмуя обрывистые берега.

К концу пребывания в избе на холме мы стали чувствовать себя изрядно одичавшими. И тогда Колин сообщил, что неподалёку живёт фермер, который очень заинтересовался фактом пребывания в этой местности гостей из России и выразил пожелание познакомиться с русским профессором. Так, за день до отъезда из Ардфёрна, возглавляемые Колином, мы отправились в гости к местному фермеру.

Быть может, ещё и потому, что мы успели отвыкнуть от цивилизации, фермерский дом поразил наше воображение своей основательностью и благоустроенностью. Тяжёлую входную дверь открыла худая женщина в джинсах – жена фермера с неестественно поднятым вверх подбородком. Она прошептала «хеллоу». На шее у неё был высокий гипсовый воротник. По коридорам и комнатам с солидными дубовыми интерьерами фермерша провела нас в гостиную, уставленную мягкой мебелью. В массивном кресле у окна сидел хозяин, держась рукой за костыль. Фермер был бородат и казался в летах. Одна его нога была сплошняком закована в гипс и, несгибаемо вытянутая вперёд, покоилась на маленьком пуфике.

Вдоль той же стены, где и кресло фермера, стоял длинный диван. Фермерша указала нам в его сторону, и все вчетвером – Андрей, Солнцев, Катя и я – мы уселись на этом диване, образуя один сидящий ряд вместе с фермером. Колин уселся на единственном оставшемся кресле у противоположной стены гостиной и застыл в молчаливой позе медитирующего индейца, положив руки на колени широко расставленных ног. Фермерша спросила, не хотим ли мы чего—нибудь выпить. Мы, разумеется, не отказались и получили каждый по стакану с виски. После чего фермерша уселась напротив дивана на маленьком стульчике и уставилась на нас, умилительно улыбаясь и понимающе качая головой, насколько ей позволял гипсовый ошейник.

В гостиной воцарилась тишина. Мы молча попивали виски. Колин медитировал, глядя в пространство, фермерша, раскачиваясь на своем стульчике, молча разглядывала нас, как обезьян в зверинце, фермер безмолствовал, не поворачивая головы в нашу сторону. «Андрюша, скажи что-нибудь фермерам, а то как-то неловко делается, – прошептала я Андрею, единственному из нас умеющему говорить по-английски. «Маша, – прошептал мне Андрей в ответ, – я за эти дни так одичал, что совсем английский язык забыл».

Затянувшуюся паузу наконец прервал фермер. Он повернул голову в нашу сторону и спросил: «А что русский профессор думает по поводу Шотландии?». Частично вспомнивший язык Андрей перевёл вопрос Солнцеву. Профессор от неожиданности поперхнулся виски и звякнул зубами о стакан. Ненадолго задумавшись, он выдал на чистом английском: «Scotland is nice, but very small». Что в переводе