Заметив приближающегося к нему лакея, пробирающегося через толпу болтающих и прихорашивающихся гостей, Ритчи поспешно спрятал фотографию обратно в карман.

Виски огнем обжег ему язык, что вполне устраивало Ритчи.

Да, он может рассматривать этот снимок и все прочие и получать удовольствие, когда пожелает.

Но теперь ему было недостаточно лишь изображений и манипуляций, производимых собственной рукой. Ему необходимо было дотронуться до Беатрис, насладиться ею. Пальцы его до сих пор покалывало от прикосновения к ее руке, он все еще чувствовал теплоту и нежность ее кожи. Тело его все еще переживало то краткое мгновение контакта, а при мысли об этом член его вновь пришел в состояние боевой готовности.

«Я стану наслаждаться тобой, божественная Беатрис, – мысленно пообещал Ритчи. – Я до капли выпью из тебя всю твою чувственность, так как точно знаю, что ты обладаешь ею, как бы яро ты это ни отрицала. Я попробую на вкус и стану ласкать каждый дюйм твоей кожи и почувствую прикосновение к моему члену твоих пальцев, возвращающих удовольствие.

Все это произойдет очень скоро, потому что в противном случае я просто лишусь рассудка».

Лишиться рассудка? Ох, нет! Это самый неподходящий выбор слов. Поднеся стакан к губам, Ритчи содрогнулся, будто увидев перед собой встающую из могилы призрачную фигуру.

Нет! Никаких мрачных мыслей! Беатрис Уэверли – это свет. Жар. Страсть. Она – это все, что есть на свете хорошего, восхитительного, полного жизни.

А благодаря ее братцу с его неблагоразумными финансовыми вложениями, а также многими днями, проведенными на ипподроме, и ночами за игровым столом Сирена с Саут-Малберри-стрит сама приплыла в руки Ритчи, оставалось лишь взять ее.

От танцев у Беатрис кружилась голова, будто вместо шеи вдруг оказалась пружина.

Ей хотелось замереть посреди бального зала, обернуться и гневно потребовать, чтобы Эдмунд Эллсворт Ритчи перестал на нее пялиться!

Но проблема заключалась в том, что стоило ей лишь подумать, что это чудовище смотрит на нее, как в действительности его не оказывалось на месте! Неужели он превратился в невидимку? Или наблюдал за ней на расстоянии, точно медиум, посредством каких-нибудь тайных приспособлений?

А если он больше не смотрит на нее, то почему? Как бы абсурдно это ни казалось, но, перестав ощущать на себе испытующий взгляд Ритчи, Беатрис разозлилась еще больше.

Прилагая невероятные усилия, она выказывала вежливый интерес своим партнерам по танцам, коих было на удивление много. Совершенно очевидно, что ее скандальная известность в качестве Сирены привлекала мужчин, и Беатрис испытывала большое облегчение оттого, что ей не придется весь вечер стоять у стенки, не будучи никем приглашенной, чего вполне могла бы ожидать двадцатичетырехлетняя старая дева без средств к существованию и с запятнанной репутацией.

Разумеется, она танцевала и с Чарли, который, пользуясь случаем, продолжал читать ей нотации и даже пару раз сбился с шага. От него пахло бренди, что говорило красноречивее всяких слов, но Беатрис решила во что бы то ни стало проявлять терпение и покладистость. Не было ее вины в том, что жизнь брата была непроста, и она лишь усугубляла ее своим легкомысленным поведением с Юстасом Ллойдом и упорным нежеланием ответить благосклонностью какому-нибудь новому кавалеру.

Беатрис вальсировала с господином Шамфлёром, высоким, грубовато-добродушным и любящим пошутить мужчиной, затем танцевала котильон с хозяином дома лордом Сауверном; несколько танцев она подарила очаровательному мистеру Эндерби и еще одному или двум мужьям дам из ее швейного кружка.

Ах да, женский швейный кружок. Девушка криво усмехнулась. Она не была хорошей рукодельницей и при обычных обстоятельствах ни за что не вступила бы в подобную группу, но, совершенно неожиданно получив приглашение, с радостью ухватилась за такую возможность. Со времени появления этих омерзительных эротических карточек, получивших хождение в обществе и даже удостоившихся пикантной заметки на страницах «Марриотт монд», все прочие социальные организации отказали ей в членстве. К ней поворачивались спиной в церкви, Женская благотворительная гильдия исключила ее из своих рядов, точно так же, как и Женский литературный кружок, в который Беатрис вступила совсем недавно и с удовольствием ходила на собрания. Перед лицом всеобщего порицания Беатрис сочла, что вполне может закрыть глаза на исколотые иголкой пальцы и получающиеся у нее неудовлетворительные рукодельные изделия ради возможности снова оказаться в дамском обществе и наслаждаться беседой с кем-то иным, кроме Полли, Энид или кухарки.

Неожиданно разговоры за вязанием крючком, вышивкой и чашечкой чая оказались очень оживленными.

До того как Ритчи сделал признание, Беатрис считала, что именно кружок выхлопотал для нее приглашение на сегодняшний вечер, ведь его самыми активными членами являлись София Шамфлёр и леди Арабелла Сауверн, подруги Беатрис.

Теперь же ей открылась горькая правда.

Либо одна из этих леди, либо обе выступили в роли сводни и поспособствовали ее появлению на балу, чтобы подать ее в качестве главного блюда этому ужасному типу Ритчи. Мужчине, обладающему достаточным влиянием, чтобы преследовать ее, даже не будучи ею видимым.

«Да что со мной такое творится? Я хорошо провожу время, гораздо лучше, чем ожидала. Почему же мне хочется, чтобы на месте всех партнеров, с которыми я танцую, оказался этот монстр?»

То была правда. Хотя ее партнеры были очень хорошими людьми, Беатрис все они казались не более чем тенями, даже господин Шамфлёр, возвышавшийся над ней благодаря своему гигантскому росту. Правдоподобными были лишь жаркие, дикие мысли, возникающие в ее голове в присутствии Ритчи. Руку ее все еще покалывало в том месте, где он коснулся ее, а когда Беатрис воскрешала в памяти этот момент, у нее начинали дрожать ноги и в промежности появлялась предательская влага.

«Нет! Он же мерзавец, волокита и еще менее уважаем в обществе, чем я!»

Перемещаясь по периметру обеденного зала, девушка искала глазами Чарли, но он куда-то пропал. Когда они танцевали, он не переставал читать ей проповедь о том, как для нее важно не быть замеченной в обществе Эдмунда Эллсворта Ритчи.

– Я и сам не знал, что это он и есть, пока он не подошел к нам, – говорил Чарли. – Ну надо же, какой наглец! Если газеты что и упустили из его биографии, так это упоминание о том, какой он мерзавец. Держись от него подальше, иначе он скомпрометирует тебя еще больше.

Беатрис кивнула, выражая полное согласие с братом.

Тем не менее она была расстроена. Бал был головокружительным сказочным событием, особенно теперь, когда Сауверны провели электрическое освещение в большинстве комнат своего особняка. Этот новый свет особым образом озарял происходящее, придавая людям и предметам более хрупкие и четкие очертания. Он был нетерпим к недостаткам, но также заставлял драгоценности дам искриться и переливаться и придавал живости и радужных красок их вечерним туалетам. Однако, невзирая на это чудо современного мира, Беатрис воспринимала происходящее в тусклых красках, потому что ей недоставало в толпе гостей того самого красавца мужчины с темно-синими глазами, сияющими светлыми волосами и губами, которые могли принадлежать как дьяволу, так и древнегреческому богу Адонису.