на машине не было, мы и так, в обычном городском потоке, домчались до дачи Брежнева за привычные десять минут. Да и какой там поток — название одно. Московские улицы и проспекты широкие, машин относительно мало — езжай не хочу. Я вспомнил Нью-Йорк с его ревущими автомобильными стадами. Да, Москве пока в этом смысле далеко. Оно и к лучшему. Если всё пойдёт, как надо, скоро будем летать, а не ездить. Хотя нет, вспомнил я Гарад, всё равно будем и ездить тоже. И по морям-океанам плавать. С меньшими энергетическими затратами — это да, но будем.

Леонид Ильич встретил меня в прекрасном настроении и всё том же спортивном костюме.

— Прямо заждался я тебя, — сообщил он, улыбаясь. — Заварилась такая каша, что хлебать нам не обляпаться. Новая революция, мать её так! Хоть и научно-техническая, но всё-таки.

— Лёня! — укоризненно воскликнула Виктория Петровна.

— А что я такого сказал? Или ты думаешь, что в ближайшее время наш молодой человек не наслушается гораздо более интересных слов и выражений? Ха-ха.

— У нас в России без интересных слов и выражений ни одно дело не сдвинется, — сказал я. — Не беспокойтесь, Виктория Петровна, я кушкинец, а кушкинские пацаны давно их все знают.

— Я же говорил — талантливая у нас молодёжь! — засмеялся Брежнев.

После оздоровительных сеансов, Брежнев позвал меня в свой небольшой кабинет, усадил напротив.

— Забыл спросить. Тебе же, наверное, деньги нужны?

Ага, подумал я. Значит, Бесчастнов не стал докладывать всё об узбекском деле? Хм. Вряд ли товарищ генерал-лейтенант пошёл бы на такой шаг. Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза не тот человек, от которого стоит утаивать подобную информацию. К деньгам здесь отношение двойственное. С одной стороны, их презирают, поскольку считается, что при коммунизме денег не будет (здесь они ошибаются, хоть и не очень сильно), а с другой — уважают, поскольку деньги являются эквивалентом социалистической собственности. Расхищение которой жёстко карается законом. Значит, одно из двух. Либо товарищ Бесчастнов Алексей Дмитриевич дурак, либо товарищ Брежнев Леонид Ильич меня проверяет. Первое исключено (иначе следует признать, что дурак я). Значит, второе.

— Денег хватает, Леонид Ильич. Думаю, Алексей Дмитриевич Бесчастнов доложил о нашей узбекской экспроприации. Кстати, можно неудобный вопрос?

— Давай, — разрешил Брежнев.

— Я правильно понимаю, что с Юрием Владимировичем Андроповым мне дела иметь больше не придётся?

Брежнев молчал.

Наверное, без этого вопроса можно было и обойтись, подумал я. Но теперь уже поздно.

— Юрий Владимирович Андропов — верный сын партии, — сказал, наконец, Брежнев. — Но он тяжело болен, а болезнь часто заставляет человека совершать ошибки. Такой ответ тебя устроит?

Меня устраивал. Я даже не стал спрашивать, почему в лечении верного сына партии не использовать мои способности. Может быть потому, что сам не особо этого хотел? В конце концов, всех вылечить невозможно, а Андропов и впрямь был очень болен, я это сразу заметил. К тому же было в этом человеке что-то для меня весьма и весьма несимпатичное. Слишком скользкий. С двойным, а то и с тройным дном. Взять моё похищение. Я много размышлял, было время, и пришёл к выводу, что председатель Комитета государственной безопасности СССР мог иметь к этому отношение. Разумеется, никаких доказательств у меня не было, но чисто теоретически, если предположить, что я со своими знаниями должен был сыграть роль разменной монеты… В конце концов, властные амбиции Андропова прочитывались в его ауре, а США уже чуть ли не на глазах всего мира сваливались в жесточайший кризис, в связи со своей, на мой взгляд, абсолютно идиотской войной во Вьетнаме. Так что могли быть какие-то тайные договорённости, вполне могли. Но я своим побегом спутал карты всем. В результате товарищ Андропов хоть и остался номинально председателем КГБ СССР, но от реальных дел был отстранён. По состоянию здоровья, разумеется, как же иначе. ЦРУ же, не успев разрулить дело со мной, с размаху вляпалось в Уотергейтский скандал. В результате чего уже все козыри оказались на руках Леонида Ильича Брежнева, который, ко всему прочему, неожиданно для всех вернул себе здоровье и молодую энергию. Так как, стоит это всё денег или нет?

— Всё понятно, Леонид Ильич, — сказал я. — Спасибо за ответ.

— Вот и хорошо, что понятно. Но продолжим. Денег много не бывает. Особенно с той работой, что тебе предстоит. Поэтому учти, что твои должности консультанта предполагают зарплату. Весьма неплохую, кстати.

— Какую, если не секрет?

Зарплату я ещё в СССР не получал, только гонорар, и мне стало интересно.

— Что-то порядка трёхсот пятидесяти рублей в обоих случаях, не помню, уточнишь у Цуканова.

— В обоих это…

— Верховный Совет и ЦК, в КГБ тебе зарплата не положена, ты там вне штата.

— Значит, в общей сложности семьсот?

— Да, это без вычета налогов. Плюс ежеквартальные премии и прочее, тебе расскажут.

Очень неплохо, подумал я. Семьсот в месяц «грязными» плюс премии, да плюс «узбекские» деньги… Жить можно. Папа столько не зарабатывает.

— Это ещё не всё, — продолжил Леонид Ильич. — Мне прекрасно известно, как работает наша советская бюрократия и сколько палок в колёса тебе насуют, как только ты возьмёшься за дело по-настоящему. А я надеюсь, ты возьмёшься за него по- настоящему, — он испытующе посмотрел на меня.

— Можете не сомневаться, Леонид Ильич, — заверил я. — Иначе и браться не стоит.

— Так вот. Чтобы эти палки обломать, насколько возможно, выделим тебе машину со спецсвязью. Дома у тебя тоже установим спецсвязь. Что это такое, знаешь?

— Нет, но догадываюсь.

— В случае, когда другого выхода нет, звони прямо мне. Соединят. В том случае, если Цуканов не сможет решить проблемы. Или Алексею Дмитриевичу.

— Бесчастнову? — уточнил я.

— Ему. Он, как первый нынче заместитель председателя Комитета госбезопасности, исполняет его обязанности. Кстати, на днях получил генерала-полковника, можешь его поздравить.

— Обязательно, — сказал я. — Рад