– Ладно. Просто было бы лучше узнать об этом пораньше.

Она не стала уточнять, что не выносит Пола Маккатчинса: Джек и так это знал. Это был заносчивый и властный толстяк, внушавший ужас собственной жене. Та вечно нервничала и каждый раз произносила не больше двух-трех слов, а вид у нее был такой, словно она боялась собственной тени. Даже их дети были какие-то запуганные.

– Они явятся с детьми?

Детей у них трое, все бледные и капризные, Мэдди в их обществе страдала, хотя в принципе любила детей. На младших Маккатчинсов ее любовь не распространялась.

– Я предупредил их, чтобы не брали с собой детей, – с усмешкой заверил жену Джек. – Знаю, ты их не выносишь, и тебя трудно за это осуждать. И потом, они всегда пугают наших лошадок.

– Ну, хоть так… – вздохнула Мэдди, входя вместе с мужем в дом.

Оба за неделю устали, особенно она – так и уснула в его объятиях, а утром даже не услышала, как муж встал. К тому времени, когда она спустилась завтракать, он уже оделся и изучал утреннюю газету.

Он поцеловал ее на бегу и помчался в Белый дом, чтобы отбыть оттуда в Кэмп-Дэвид в президентском вертолете.

– Получи удовольствие! – с улыбкой напутствовала его Мэдди, наливая себе кофе. Судя по виду, он находился в приподнятом настроении. Ничто так не вдохновляло Джека, как власть. Она была для него наркотиком.

Встречая жену днем в аэропорту, он сиял. Видимо, полдня в обществе Джима Армстронга зарядили его энергией.

– Похоже, вы решили все проблемы Ближнего Востока, – сказала она, подмигнув. – Или затеяли где-то небольшую войну? – Любуясь мужем на июньском солнце, она снова в него влюблялась. Он был таким привлекательным, таким красавчиком!

– Что-то вроде этого… – Джек с загадочной улыбкой помог ей подняться в самолет, который купил зимой, – «Гольфстрим», предмет гордости, доставлявший ему бездну удовольствия. Они пользовались самолетом каждый уик-энд, а сам он летал на нем по делам.

– Не расскажешь поподробнее? – взмолилась Мэдди, умирая от любопытства. Но он в ответ с улыбкой покачал головой. Он обожал дразнить ее тем, что было известно ему одному.

– Еще нет. Подожди, скоро расскажу.

Самолетом управляли два пилота. Через двадцать минут они взлетели. Весь короткий полет в Виргинию Джек и Мэдди болтали, сидя в своих уютных креслах. К огорчению Мэдди, Маккатчинсы уже ждали их там, приехав из Вашингтона еще утром.

Как и следовало ожидать, Пол Маккатчинс звонко хлопнул Джека по спине и слишком крепко стиснул в объятиях Мэдди. Его жена Джанет ничего не сказала, всего лишь на мгновение встретившись глазами с Мэдди. Казалось, она боится, что та разглядит в ней какую-то страшную тайну, если позволить ей смотреть в глаза дольше. В присутствии Джанет Мэдди всегда испытывала неудобство, только никак не могла понять, чем оно вызвано, да и не особенно старалась.

Джеку понадобилось побеседовать с Полом о продвигаемом им законопроекте о контроле за оборотом огнестрельного оружия – деликатной теме, волновавшей многих и так и просившейся в выпуск новостей.

Как только супруги Хантер приземлились, мужчины удалились к конюшням, и Мэдди пришлось довольствоваться обществом Джанет. Она пригласила гостью в дом и предложила ей свежего лимонада и пирожных – то и другое было приготовлено кухаркой, чудесной итальянкой, работавшей у Хантеров уже много лет. Джек нанял ее еще до женитьбы на Мэдди, которая всегда считала ферму собственностью мужа, а не их общей, и немудрено, ведь ему нравилось здесь гораздо больше, чем ей. Дом стоял на отшибе, да и к лошадям Мэдди относилась равнодушно. Джек часто приглашал сюда людей, важных для его бизнеса. Пол Маккатчинс был из таких.

Сидя с Джанет в гостиной, Мэдди занимала ее светским разговором об ее детях. Когда допили лимонад, она предложила прогуляться по саду. Ей уже казалось, что Джек и Пол навечно застряли в конюшне. Мэдди принуждала себя к бессмысленному щебету о погоде, ферме и ее истории, о новых розовых кустах, недавно высаженных садовником. Но Джанет ее поразила: в глазах гостьи стояли слезы. Джанет трудно было назвать привлекательной из-за лишнего веса и общей невзрачности, во всем ее облике было что-то беспросветно грустное. Теперь это впечатление многократно усилилось: еле сдерживающая слезы, миссис Маккатчинс вызывала жалость и сочувствие.

– Вам нехорошо? – задала Мэдди первый пришедший на ум вопрос, хотя и так было видно, что бедняжке плохо. – Я могу что-то для вас сделать?

Но Джанет Маккатчинс в ответ только покачала головой и расплакалась.

– Простите… – выдохнула она.

– Что вы! – утешала гостью Мэдди, подводя ее к садовому креслу, чтобы она могла присесть и успокоиться. – Хотите воды?

Джанет отрицательно покачала головой. Мэдди деликатно отвернулась, она высморкалась и подняла глаза. Их взгляды встретились, и теперь Мэдди испытала к Джанет искреннее сочувствие.

– Я не знаю, как мне быть, – призналась гостья дрожащим голосом, еще сильнее растрогав Мэдди.

– Может, я все же могу чем-то помочь? – Уж не больна ли бедняжка? Или, может, болен кто-то из ее детей? Она была так растеряна, так глубоко несчастна! Мэдди терялась в догадках, что стряслось.

– Здесь никто не поможет… – В ее голосе слышалась безнадежность, даже отчаяние. – Я не знаю, что делать, – повторила она. – Дело в Поле. Он меня ненавидит.

– Ну что вы! Уверена, что это не так! – воскликнула Мэдди, чувствуя себя невыносимо глупо. Как поступить в такой ситуации? Насколько она разбиралась в людях, сенатор действительно терпеть не мог свою жену. – С чего вы взяли?

– Это продолжается уже много лет. Он меня мучает. Ему пришлось на мне жениться из-за беременности.

– В наше время он не обязан с вами жить. Раз живет, значит, хочет.

Их старшему ребенку было уже 12 лет, после него родилось еще двое детей. С другой стороны, Мэдди ни разу не видела, чтобы Пол был с женой хотя бы учтив, не говоря уж о ласке. Это, помимо всего прочего, ее в нем крайне раздражало.

– Мы не можем позволить себе развестись. Пол говорит, что развод погубит его политическую карьеру. – Это весьма вероятно, хотя другие политики разводились и выживали. Но после следующего заявления Джанет Мэдди почти перестала дышать. – Он меня бьет.

От этих слов гостьи у Мэдди похолодела кровь. Джанет неуверенно закатала рукав и продемонстрировала свежие синяки. До Мэдди уже много лет доходили слухи о вспыльчивости и необузданности сенатора, теперь же она получила наглядное этому подтверждение.

– Какой ужас, Джанет! – Она не знала, что еще сказать, но на выручку пришло сердце: ее так и подмывало заключить бедняжку в объятия. – Не оставайтесь с ним! – воскликнула она. – Не позволяйте ему издеваться над собой! Я сама девять лет была замужем за таким. – Мэдди слишком хорошо знала, что это такое, хотя последние восемь лет старалась накрепко забыть.

– Как вы сумели вырваться? – Они вдруг превратились в двух подруг по несчастью, соединенных общей тайной.