ее прежнего крепления. Сначала он принял ее за фрагмент стабилизатора качки, но поскольку это устройство находится в средней части корпуса парома на уровне палубы 0, то фрагмент никак не мог оказаться здесь. Но у него уже не оставалось времени для размышлений на эту тему. Паром все больше погружался в морскую пучину, и он был вынужден в конце концов прыгнуть за борт. Тигер старался как можно быстрее отплыть в сторону от судна, чтобы не быть втянутым в водоворот, который образуется при погружении под воду такой махины. Отплыв на 50 или 60 метров, он обернулся.

Жуткую сцену гибели парома освещал яркий свет луны. Теперь «Эстония», перевернувшаяся килем вверх, дрейфовала по воле волн и ветра. Корма судна уже почти полностью погрузилась в воду, и Пьер смог теперь отчетливо увидеть, что у парома был почти полностью снесен визир. Вскоре в воду погрузилась и носовая часть. «Эстония» исчезла в пучине моря.

Петер Баразински был внезапно разбужен телефонным звонком в половине третьего ночи. Его хороший приятель, работающий в судоходной компании «Эстлайн», позвонил ему прямо из своего офиса. «Петер, «Эстония» утонула, скорее включай телевизор», — сказал он.

Петеру показалось, что он видит кошмарный сон. Включив телевизор, он прочел телетекст: «Паром «Эстония» затонул в 1.48». Он тотчас позвонил друзьям и родителям Кариты. Позднее он сказал мне: «В голове у меня проносились тысячи мыслей, но один вопрос заставил сжаться сердце: что с Каритой?» Он включил приемник и начал прослушивать одну станцию за другой. Он не мог поверить, что это была правда.

Карлу Овбергу к этому моменту удалось забраться в один из спасательных плотов. После этого он был поднят на борт спасательного вертолета и доставлен им в местечко Ханге на финском побережье, где его поместили в больницу Эркенэса.

Пер-Эрику Эрнстену тоже удалось забраться на спасательный плот, и он в числе первых был поднят на борт спасательного вертолета. Вместе с финном Юккой Иохалайненом он был доставлен ранним утром в Ханге, где ему до наступления вечера 28 сентября оказывали медицинскую помощь, поскольку он пострадал от сильного переохлаждения, а кроме того, еще находясь на плоту, он пытался вскрыть пластиковый пакет с перевязочными материалами и сломал себе при этом зуб. В остальном у него не было никаких серьезных травм, и уже с наступлением вечера того же дня его забрали из клиники родственники.

Пьер Тигер также сумел забраться на спасательный плот, откуда он был доставлен вертолетом на паром «Силья Симфония», а оттуда — в больницу в Хельсинки, откуда был переведен, как не имеющий травм, в отель «Хага», также находящийся в Хельсинки. Там он пробыл целый день в ожидании допроса полицией, который, по его мнению, оказался слишком поверхностным. Полицию, казалось, не заинтересовали его детальные и важные для расследования наблюдения. Когда он впоследствии настаивал на предоставлении ему возможности выступить перед следственной комиссией JAIC, его предложение было отклонено Форссбергом. И лишь после настоятельных требований Пьера Тигера Форссберг наконец-то согласился записать его сообщение.

С самого первого дня после гибели «Эстонии» Петер Баразински добивается того, чтобы тело его супруги было поднято со дна моря и он мог бы похоронить его на кладбище города Упсала, где покоятся ее родители. Именно это он однажды пообещал ей, когда они оба бродили по задумчивым аллеям этого кладбища. Он твердо намерен выполнить свое обещание.

Утром 28 сентября 1994 года сообщения о катастрофе поступили во все телеграфные агентства мира. Около восьми часов утра этого дня, находясь в Берлине, узнала об этом и я. Мой партнер по журналистским делам финн Кай тотчас же позвонил на родину своему двоюродному брату. Как оказалось, там уже с раннего утра все затаив дыхание ждали новостей. Поскольку мы вместе с Каем не раз готовили сообщения для телеканала журнала Spiegel, то, ни на минуту не сомневаясь, предложили журналу свои услуги по освещению этого трагического события. Редакция в Гамбурге командировала группу журналистов в Стокгольм, а другую в Таллин, не зная при этом, что спасательные команды финской береговой охраны уже были направлены к месту катастрофы. И по этой причине мы получили задание заниматься освещением события из Финляндии. Мы также связались с одной дружественной нам супружеской парой, тоже журналистами, Тиной и Гарри, которые в прошлом работали нескольких лет в качестве корреспондентов финского телевидения в Германии. У Гарри имелась собственная съемочная камера, наличие которой было совершенно необходимо, поскольку вся имеющаяся у финнов техника была уже взята в аренду двумя международными телевизионными компаниями. Мы тут же, безо всяких задержек вылетели в Хельсинки, а оттуда поехали на нанятой нами автомашине в Турку, на западное побережье Финляндии. Здесь находился финский центр кризисных ситуаций и штаб финской береговой охраны. Здесь же мы без промедления встретились с Тиной и Гарри, которые уже в течение нескольких часов вели съемки по нашему поручению. К сожалению, возможности побеседовать со спасенными с «Эстонии» еще не представилось. Ехать в больницу не имело смысла, в чем мы вместе с Тиной уже имели возможность убедиться. Зато от сотрудников береговой охраны она смогла получить предварительные списки оставшихся в живых пассажиров парома. Среди спасенных мы обнаружили имена троих немцев, а именно: Манфреда Роте, Георга Сёрнсена и Зигфрида Вольфа. Кай высказал предположение, что раненые находятся в различных лечебных учреждениях, а здоровые, и в особенности иностранцы, размещены все вместе в каком-нибудь отеле. Он знал только об одном отеле, арендованном для этой цели, это был отель «Хата» в Хельсинки.

Я позвонила в этот отель и получила от ночного дежурного уклончивый ответ. Для нас это было достаточным доказательством того, что здоровые спасенные пассажиры «Эстонии» находятся там и что, возможно, именно там находятся и трое спасенных немцев.

Мы поручили Тине и Гарри продолжить ведение съемок и на следующий день, а сами в эту же ночь отправились обратно в Хельсинки. Прибыли туда на рассвете и прежде всего встретились в отеле с женщиной-психологом, которая была занята организацией траурного собрания. В отеле находилось 50 спасенных, и им до сих пор не было известно, кто еще спасен, кроме них. Когда психолог узнала, что Кай хорошо говорит по-фински и по-немецки, она попросила его выполнять роль переводчика на траурном собрании, и он согласился.

Мы испытали настоящее потрясение, когда узнали, что катастрофу пережили всего 145 человек. Больше всего спасенные расспрашивали нас о судьбе родственников или друзей. Поэтому прежде всего мы показали людям списки спасенных, полученные нами от береговой охраны. Присутствующие изучали