– Я получила три сотни чаевых сегодня ночью, – усмехнулась она. – По субботам эта сумма вдвое больше. Поэтому нет… Мне не нужны деньги.

– Хорошо. Но… Что ж, он также говорит, что беспокоится о тебе. Он наслышан о некоторых вещах, которые ты говорила. Так что не ври мне, Роуз. Итак, как у тебя дела на самом деле?

– На самом деле? – переспросила Роуз. – Как дела на самом деле? Ну, я скучаю по своему отцу. И меня чуть не убил тот же мудак, который убил его самого. И, хоть я все же скучаю по тебе, я не могу даже думать о тебе, не вспоминая о папе и о том, как он умер. Да, все смешалось, но каждый раз, когда я думаю о нем, я начинаю ненавидеть тебя. С каждым днем я все больше понимаю, что с тех пор, как ты начала работать детективом, в моей жизни происходило то одно дерьмо, то другое.

Эйвери было сложно слышать подобное, но она прекрасно знала, что все могло быть гораздо хуже.

– Как ты спишь? – уточнила она. – И питаешься? Роуз… Насколько ты похудела?

Дочь покачала головой и направилась к двери.

– Ты спросила как у меня дела, и я тебе ответила. Счастлива я? Конечно же, нет. Но я не из тех, кто натворит глупостей, мама. Когда все закончится, со мной все будет в порядке. Это пройдет. Я знаю, так и будет. Но, пока я это переживаю, я не хочу тебя видеть.

– Роуз, это…

– Нет, мам… Ты для меня словно яд. Я знаю, что ты ни один год очень старалась наладить наши отношения. Но не получилось. И я не думаю, что это произойдет в будущем, учитывая случившееся. А сейчас, пожалуйста, уходи… Уходи и перестань названивать мне.

– Но, Роуз, это…

В этот момент Роуз не выдержала, разрыдалась и, открыв дверь, буквально закричала:

– Мама, пожалуйста, ты можешь просто свалить отсюда?

Затем она уставилась в пол, придушив рыдания. Эйвери с большим трудом подчинилась желанию дочери. Она прошла мимо, едва сдержав себя от объятий или попытки объясниться. В результате, она просто шагнула из квартиры в холод.

Но захлопнувшаяся позади дверь была, пожалуй, гораздо холоднее.

* * *

Какое-то время Эйвери просидела в машине рыдая, не в силах сдвинуться с места. К тому моменту, как она направилась в сторону своего нового дома, она пыталась сделать все возможное, чтобы остановить судорожный поток. Пока слезы текли по лицу, она поняла, что за последние четыре месяца плакала гораздо больше, нежели за всю свою жизнь. Сначала смерть Джека, потом Рамиреса. Теперь это.

Возможно, Роуз была права. Может она и правда проклята. Ведь, по правде говоря, смерти Джека и Рамиреса действительно были ее ошибкой. Ее амбиции, ее карьера привели убийцу к тем, кого она больше всего любила, поставив их под удар.

Эта же карьера оттолкнула от нее и дочь. Стоило ли говорить о том, что вопрос самой работы уже не стоял. Эйвери уволилась вскоре после похорон Рамиреса и, хотя она прекрасно знала, что Коннелли и О’Мэлли всегда будут рады видеть ее, также понимала, что никогда уже не согласится на это.

Блэк подъехала к дому, припарковалась и зашла внутрь, все еще рыдая. Еще один печальный момент заключался в том, что если она полностью забросит работу, то ее жизнь станет совершенно пустой. Ее будущий муж был убит, бывший муж, с которым она поддерживала неплохие отношения, также погиб. Единственный человек из ее прошлого, ее дочь, не хотела иметь с ней ничего общего.

«И вместо того, чтобы исправить все, что ты сделала? – спрашивала Блэк себя. Внутренний голос прозвучал так, будто с ней говорил Рамирес, лишь еще больше указывая на то, что вокруг нее ломалось все. – Ты уехала из города, спрятавшись в каком-то лесу. Вместо того чтобы встретиться с болью и перевернутой жизнью лицом к лицу, ты сбежала и потратила несколько дней, напиваясь, чтобы уйти от реальности. И что теперь? Снова бежать? Или может ты попытаешься исправить положение?»

Тем не менее, вернувшись в домик, Эйвери ощутила себя гораздо спокойнее, нежели стоя на пороге квартиры Роуз. Казалось, это уменьшило боль, которую она испытала, когда дочь захлопнула дверь перед ее лицом. Да, это заставило ее ощутить себя трусихой, но она просто не понимала, как еще ей справиться с этим.

«Она права, – думала Эйвери. – Я проклята. За последние несколько лет я не сделала для нее ничего хорошего, зато много раз усложняла ей жизнь. Все началось, когда я поставила карьеру выше ее отца, и лишь ухудшилось, когда, как бы я ни старалась изменить это, работа стала выше ее тоже. И вот результат – мы снова в ссоре, даже с учетом того, что карьеры больше нет.

И все потому, что она считает меня причиной убийства ее отца.

Нельзя сказать, что она полностью неправа».

Блэк медленно подошла к кровати, которую даже не застелила. Здесь, между спинкой и матрасом, находился ее личный сейф. Только открыв его, она сразу вспомнила о том, как вошла в гостиную Джека, наткнувшись на его тело. Она подумала и о Рамиресе, едва отошедшем от тяжелого ранения в больнице перед тем, как его убили.

Грязь от всего случившегося была на ее руках. Она никогда не сможет отмыть их.

Эйвери добралась до сейфа и достала свой Глок. Он лег в руку, словно родной.

Слезы все продолжали течь рекой. Она прислонилась спиной к изголовью кровати. Взглянув на пистолет, Блэк принялась изучать его. Этот или абсолютно идентичный экземпляр почти два десятка лет мирно покоился на ее бедре или спине, будучи гораздо ближе, нежели кто-либо из людей. Она ощутила себя вполне естественно, приложив оружие к подбородку. Его прикосновение было холодным и твердым.

Эйвери снова всхлипнула и поставила пистолет под тем углом, под которым лучше пройдет пуля. Пальцем она нащупала спусковой крючок и задрожала.

Ей вдруг стало интересно, услышит ли она выстрел до того, как умрет, и будет ли он настолько же оглушительным, как хлопок дверью дочери.

Блэк напрягла палец на курке и закрыла глаза.

Неожиданно раздался звонок в дверь, заставив ее подпрыгнуть.

Палец ослабел, и все тело словно обмякло. Глок упал на пол.

«Почти, – осознала Эйвери, когда сердце бешенно заколотилось от прилива адреналина. – Какая-то доля секунды, и мои мозги разлетелись бы по всей стене».

Взглянув на Глок, она пнула его ногой, будто это была какая-то ядовитая змея. Подняв голову, она принялась вытирать слезы.

«Ты практически убила себя, – произнес голос, похожий на Рамиреса. – Тебя это не заставляет чувствовать себя трусихой?»

Отбросив подобные мысли в сторону, Эйвери встала на ноги и направилась к входной двери. Она понятия не имела, кто мог прийти к ней сюда. Мелькнула надежда, что это могла быть Роуз, но она прекрасно знала, что это не так. В этом плане дочь могла посоревноваться в упрямстве со своей матерью.

Блэк открыла дверь, но на пороге никого не оказалось. Тем не менее, она успела уловить заднюю часть грузовичка с логотипом UPS, покидающего ее территорию. Она взглянула на крыльцо и обнаружила маленькую коробку. Эйвери подняла ее и прочла свое имя и новый адрес, написанный очень аккуратным почерком. Адрес отправителя указан не был, в графе стоял лишь город – Нью-Йорк.