на пороге комнаты, Иван Васильевич уже грузно лежал на диване с закрытыми глазами. Весь вид его от головы до пят красноречивее всяких слов означал: «Ох и не поздоровится тому, кто посмеет меня разбудить!»

— О, ваш муж спит, — почти беззвучно испуганно воскликнула гостья. Черные, всегда настороженные глаза ее, спрятанные в засаде низкой челки, наполнились неподдельным испугом, и она попятилась назад в переднюю.

— Ничего, милая, проходи! — подтолкнула ее в спину дородная Нина Сергеевна. — Мой так спит — из пушек пали, не разбудишь.

Веселый игривый голос жены известил Ивана Васильевича о начале привычной экзекуции. Перед его крепко смеженными веками возникла проклятая белая сумка необъятных размеров (как она ее только таскает!), послышался сухой треск замка-молнии, и под женины «ахи» и «охи» из недр сумки стали извлекаться кофточки, туфли, платья, пояса, бюстгальтеры, косметика и прочие экстратовары из-за кордона. Прямо не сумка, а чудо-лоток современного коробейника!

Иван Васильевич настолько поддался воображению привычных картин, что на какой-то миг потерял ощущение реальности. Он вздрогнул, как ужаленный, когда что-то мягкое и пушистое коснулось его шеи и подбородка.

Сизов резко сел на диване и с отвращением отшвырнул от своего лица какой-то предмет. Им оказался мужской мохеровый свитер, который жена со словами: «Ваня, ты посмотри, какая прелесть!» — пыталась приложить к его груди.

— Дрянь, смотреть не на что! — грубо сказал Иван Васильевич, хотя свитер явно был хорош.

Сконфуженный за свой испуг, Сизов с уничтожающей строгостью посмотрел на гостью и сурово спросил:

— Это откуда, сколько стоит? Сколько?! Разбой! Колониальный грабеж!

— Мягкий какой! — не обращая внимания на гневные восклицания мужа, восхищалась вещью жена. Она вновь завладела свитером. — Знаешь, я его Коле оставлю, раз ты не хочешь.

— Нет! — топнул ногой Иван Васильевич и вскочил с дивана. — Никому оставлять не будешь. Впрочем, можешь оставить, я покажу его Горшкову. Ну, этому, который в налоговой инспекции работает.

Хозяин дома с мальчишеским злорадством заметил, как стушевалась и почти превратилась в ничто гостья. Своим цепким взглядом она с неуловимой быстротой скользнула по разложенным вещам и как бы собрала их все в кучу.

— Не бойся, он шутит, — смеясь, успокоила ее Нина Сергеевна.

Сизов в сердцах вышел на кухню. Прошелся к окну. От подоконника сильно дуло, из крана тоненькой струйкой сочилась вода. Иван Васильевич попытался закрыть кран, но вода потекла сильнее. Кран бы скручен. Сизов чертыхнулся, и внезапно все вокруг показалось каким-то враждебным, гадким и неустроенным.

В довершение ко всему он, один из руководителей известного на всю страну акционерного общества, вынужден, как школьник, торчать на кухне из-за этой…

— Вот сейчас пойду и выпру ее ко всем чертям!

Иван Васильевич решительно вернулся в комнату. Однако Нина Сергеевна уже была одна, а на диване вальяжно, как одушевленный предмет, лежал пушистый свитер.

— Нина! — низким от гнева голосом заклокотал Иван Васильевич. — Сколько раз я тебя просил избавить наш дом от посещений этой особы. Ты хочешь грандиозного скандала! Пойми, они по квартирам барахло свое разносят, чтобы налоги не платить. Кассовые аппараты уже ввели! A ты потворствуешь им и обмане государства! Так знай — я ее с лестницы спущу, это уже не шутки.

Жена впервые видела своего всегда спокойного и добродушного супруга в таком яростном негодовании и потому не рискнула ему перечить. «Вань, только без хулиганства, прошу тебя». — смиренно попросила она.

…Через несколько дней раздалось робкое дребезжание звонка. Иван Васильевич схватил свитер, жестом остановил Нину Сергеевну («мы же договорились!») и решительно направился открывать дверь. Ему было легко и свободно от сознания, что он, наконец, раз и навсегда избавится от назойливой коммерсантки.

Сизов широко распахнул дверь и твердо стал в ее проеме. От неожиданности незваная гостья даже пригнулась, и у хозяина дома возникло на миг ощущение, что она сейчас прошмыгнет под его рукой в квартиру. Иван Васильевич как можно шире распространился в дверях и строго сказал, отчеканивая каждое слово:

— Нина Сергеевна и я впредь просим избавить наш дом от ваших посещений!

Сказав эту тираду, которую мысленно уже смаковал на разные лады, Иван Васильевич почувствовал веселое облегчение, как будто взошел на пригорок и ему открылись просторные воздушные дали.

— Вот, забирайте свой пятисоттысячник. Он никому не нужен.

— Как? — пролепетала гостья. — Я же просила за свитер четыреста пятьдесят.

Сизов ошибся. «Какая разница!» — хотел сказать он и захлопнуть дверь. Но тут точно веселый бес толкнул его в бок.

— Позволь! — почти натурально возмутился он. — А я что, без накрутки должен товар сбывать? Нашла дураков!

Если бы в этот момент на лестнице сверкнула молния и грянул гром, незваная гостья получила бы меньшее потрясение, чем от этих слов. На ее лице, сметая друг друга, пронеслись испуг, неописуемое изумление, растерянность и сомнение. И тут же все эти промелькнувшие тени чувств покрыли гнев и возмущение.

Она поверила в розыгрыш Ивана Васильевича и теперь, приняв агрессивную позу, сверлила его ненавидящим взглядом. Хорош гусь! Выше высшего предела пену загнул! Вот и верь после этого людям!

Мгновенное перевоплощение из забитой овечки в разъяренную мелкую хищницу, готовую кусаться и царапаться с неожиданно возникшим собратом по коммерции, было настолько забавным, что Иван Васильевич с криком: «Нина, нет, ты только представь, она поверила!» — раскатисто захохотал.

Торговка, как ошпаренная, кинулась вниз по лестнице и при этом чуть не сбила с ног Цыплакова, соседа Сизовых по этажу, который поднимался ей навстречу.

— Ты чего? Что тут у вас происходит? — спросил он хохочущего Ивана Васильевича.

— Ты понимаешь… Я ей… Нет… она… она поверила! Ха-ха-ха!

Иван Васильевич понял, что вряд ли ему удастся словами передать весь комизм возникшей только что ситуации. К тому же его не отпускал какой-то вирусный, внезапно налетевший хохот. Он махнул рукой и сказал:

— Прогнал, понимаешь, челночницу. Выгнал навсегда.

— Правильно сделал! — поддержал его Цыплаков. Он подошел к перилам и посмотрел в проем лестницы. — Во, смотри, как улепетывает, вон даже туфлю потеряла! — сказал он и обернулся к Ивану Васильевичу. — Однако, Иван, чем ты ее так напугал?

— Смехом, — сказал Иван Васильевич, зашел в квартиру и закрыл за собой дверь, увлекая за собой встревоженную шумом Нину Сергеевну.

ПЕРВАЯ КНИЖКА

— Вера, победа! — еще с порога закричал жене Синицын и, как вихрь, влетел в комнату. — Выходит моя первая книжка! Ура! Только сейчас почувствовал, как голоден!

Синицын потер руки и с наслаждением понюхал воздух.

— Ах, наважденье, — блаженно пропел он, — чую пирог с капустой!

— Кому ты посвятил свою книжку? — холодно осведомилась Вера и увернулась