прямо к Дубу уныло шагал человек с лицом, похожим на мордочку лисы. На нём был зелёный бархатный камзол, но старый, потёртый, похоже с чужого плеча.

– Это Лисья Морда, слуга Зелёного Горбуна, – тихо прошелестел Дуб. – А ну, голубчик, иди сюда, поближе, поближе…

Едва Лисья Морда поравнялся с Дубом, как произошло нечто невероятное. Дуб крепко обхватил Лисью Морду молодой гибкой веткой. Другой же, потолще, принялся с размаху хлестать его по спине.

– Ой, больно, больно! – вскрикивал Лисья Морда, но Дуб продолжал его нахлёстывать.

– Смилуйтесь, господин Дерево. – Лисья Морда попытался вырваться. – Пощадите, отпустите!

Но, видно, и Дуб притомился. Он отшвырнул человечка с острой лисьей мордой далеко от себя. И тот, подпрыгивая, припустил бегом назад по пыльной дороге.

– За что это вы его так, господин Дуб? – с удивлением спросила Соль, вылезая из травы.

– Получил по заслугам, – проворчал Дуб и сердито сбросил на землю пригоршню желудей. – Однажды уселись вот тут у моих корней двое людишек. Один из них был как раз Лисья Морда. Я слышал, что они говорили: «Вот бы отыскать и убить маленькую золотоволосую принцессу. Сразу стали бы богатеями. Зелёный Горбун всюду её ищет. Он наградил бы нас по-царски…» Я хорошо запомнил их разговор. Ведь память у меня крепкая, дубовая. Вот я и влепил Лисьей Морде по заслугам. Но тебе это знать ни к чему, моё доброе дитя. Ты такая добрая, что даже светишься.

– Ох, тётушка Кошмар тоже говорит, что я свечусь, и бьёт меня за это, – горестно вздохнула Соль. – Уж я вечером укроюсь с головой одеялом, шевельнуться боюсь. Да вот беда, одеяло драное, и виден мой свет. Платье рвётся по швам, чулки в дырках, даже коленки светятся. Я мешаю тётушке Кошмар спать. Она кричит: «Опять светишься мне назло, дрянь ты этакая». А вчера выгнала меня из дома, и я теперь сплю в сарае.

– Это светится твоя доброта, – тихо прошелестел Дуб. – Много людей проходило мимо, часто садились отдохнуть в моей тени. Но никто из них не светился, светишься ты одна.

Серебрянка свесилась из дупла и кивнула головкой.

– Почему хорошим людям и зверям так не везёт? – вздохнул старый Дуб. – Вон в том лесу погибает маленький Волчишко. Такой хороший, терпеливый. Просто сердце надрывается, хотя, конечно, вы скажете, что я дерево и у меня сердца нет. Родителей его застрелили охотники ещё весной. А ему перебили лапу. Исхудал же он, бедняга, одни кожа да кости. Уж эту зиму ему точно не пережить, не будь я Дуб с Плохим Характером!

– Ой! – всплеснула руками Соль. – Ведь я теперь сплю в сарае. Я возьму его к себе, и никто об этом не узнает. Уж как-нибудь я его прокормлю.

– А сама ещё больше отощаешь – ведь тебе никто не даст лишнего куска, – проворчал Дуб с Плохим Характером. – О, люди, люди…

Но уже в этот вечер маленький Волчишко спал в сарае на охапке сена рядом с Соль. Девочка укрыла его краем одеяла, обняла рукой и впервые улыбалась во сне.

Глава 7

Встреча с человеком в чёрном плаще

– Эй, мерзавка, иди ужинать! – сердито крикнула тётушка Кошмар.

Соль вошла в дом и сразу почувствовала, что пахнет чем-то очень вкусным. И правда, рядом с миской похлёбки лежал кусок копчёной грудинки.

Соль вспомнила, что три дня назад мясник зарезал последнюю свинью. Видно, решил угостить всех соседей.

– На, жри, пустокормка! – Тётушка Кошмар отрезала маленький кусочек копчёного мяса и кинула его девочке.

«Вот обрадуется Волчишко, – подумала Соль и быстро сунула мясо за щёку. – А у меня будет вкусно во рту».

– Почему спрятала мясо за щёку? – подозрительно спросила тётушка Кошмар. – А ну, жуй сейчас же!

Она ударила Соль по левой щеке, но девочка успела передвинуть языком кусочек мяса за правую щёку. Градом посыпались оплеухи. Но Соль всякий раз успевала передвинуть мясо за другую щёку.

– Вон пошла, дрянь ты этакая! – не выдержав, крикнула тётушка Кошмар.

Соль подхватила деревянные башмаки, свалившиеся с ног, и вылетела из дома.

Волчишко мигом проглотил мясо – никогда ещё он не ел такой вкуснятины. Он благодарно лизнул Соль языком в щёку, а потом, прижавшись друг к другу, они легли, укрывшись дырявым одеялом, и Соль ещё долго чувствовала во рту чудесный вкус копчёного мяса.

На другой день тётушка Кошмар сунула в руки Соль старую шапку.

– Хватит бездельничать, – проворчала она. – Как стемнеет, иди в Нижний Город. Встань у богатого магазина и проси милостыню. Голосишко у тебя такой кислый, будто лимоном объелась, авось кто-нибудь и кинет тебе монетку. Придёшь с пустыми руками – отведаешь плётки, что-то она по тебе соскучилась.

Соль послушно взяла шапку, а под вечер спустилась в богатые кварталы. Она положила шапку у ног, вздохнула и запела своим чудесным хрустальным голоском старинную колыбельную. Соль знала много песен, но от кого она научилась этим песням, она не помнила.

– Ты поёшь, как ангел, – умилилась старая женщина, останавливаясь возле Соль. – Истинно ангел. Только вот беда, подать мне тебе нечего.

Соль ласково улыбнулась ей и продолжала петь.

Вдруг старушку оттолкнул высокий человек в чёрном плаще с низко надвинутым на лицо капюшоном. Он грубо ощупал рёбра Соль и кивнул головой.

– Тощая, как скелет селёдки, – хрипло проговорил он. – Как раз то, что надо…

Он схватил Соль за руку и с силой потянул её за собой. Она успела только схватить старую шапку и сунуть её за пазуху. Голос незнакомца показался Соль странно знакомым. Соль попыталась вырвать руку, но куда там – человек в плаще держал её крепко.

– Слушай, девчонка, у меня тут неподалёку живёт братец, – прошептал он. – Братец богат, живёт один, скучает, прямо с ума сходит от скуки. Вот мы и решили с друзьями сыграть с ним весёлую шутку. Немного развеселить его, понимаешь? Но ты должна нам помочь. Он богат, мой братишка, хоть и дряхлый старик. Но шуточки любит. Старик будет рад… От меня сбежала жена-красотка и всё унесла с собой: и деньги, и кольца, и королевскую цепь с камушками… Там приоткрыто окно. Щель узенькая, но ты пролезешь. Весёлая шуточка! Только бы старик не успел позвонить в колокольчик… Тогда он испортит нашу шуточку. Но ты пролезешь… Шутка, шутка, весёлая шуточка!

Речь его становилась всё бессвязней. Страшно блеснули в темноте его глаза.

Соль показалось, что ещё какие-то люди, закутанные в тёмное, как тени, скользят за ними. Вон один кривой с завязанным