Клио пришлось придерживать парусину — дождь усилился, и крупные капли звонко колотили по промасленной ткани. Она сидела на другом куске парусины, прижав колени к груди и прислушиваясь к шуму дождя над головой.

Этот шум, как ни странно, успокаивал. Клио сидела в своем древнем доме, представляя, как дождь поливает ростки в полях, омывает цветущие сады. Люди, когда-то жившие здесь, тоже прислушивались к шуму дождя, вознося хвалу Деметре, богине земли и плодородия, за ее щедрость, совершали ей подношения в надежде на хороший урожай.

Клио любила представлять себе жизнь древних. Ей от истории никуда не деться, учитывая то, в какой семье она родилась. Дедушка написал знаменитый трактат «Античная археология». Отец, унаследовавший любовь к археологии, создал Общество любителей древности. Мать Клио была дочерью французского графа, известного своей коллекцией эллинистического серебра. Родители дали Кио и ее сестрам имена древнегреческих муз. Они с колыбели росли на рассказах о древних богах, битвах и любовных приключениях античных героев.

Для Клио древний мир был так же реален, как лондонские улицы и площади, нет, даже реальнее повседневной жизни, ярче и красочнее. Клио всегда принимала древнюю историю ближе к сердцу, чем ее сестры, и это снова и снова порождало проблемы. Апофеозом стало раскрытие тайны вора Лилии, похищавшего предметы античного искусства из гостиных сливок светского общества Лондона.

Дождь сильнее забарабанил по парусине, и Клио крепко зажмурилась, стараясь прогнать из памяти воспоминание о потрясении, которое испытала Каллиопа, узнав правду. Вором Лилии была Клио. «Как ты могла, Клио?»

Меньше всего на свете Клио хотела обидеть сестру. Она любила Каллиопу всем сердцем, любила всю свою семью — шумную, эксцентричную, но часто чувствовала себя одинокой, даже находясь рядом с родными. Однако все изменилось после того, как Кэл вышла замуж и они приехали на Сицилию. Клио любила этот остров, продуваемый ветрами. Ей казалось, что ветер говорит только с ней. Любила грубо питых, простых, но добрых людей, живущих па острове с богатой историей. Их предки вели такую же простую жизнь, смеялись, любили, ссорились и умирили. Клио отдала этому острову свое сердце, поверила свои тайны, и он взамен вернул ей саму себя.

Но не все воспоминания можно стереть из памяти. Они преследовали Клио, особенно по ночам, когда она без сил падала в постель. Герцог Авертон, прикосновение его губ к ее губам, его теплое дыхание на ее коже, жар его тела… Он смотрел на нее так, словно душа ее была для него открытой книгой, будто он знал о ней все…

Над головой раздался раскат грома, оглушительный, как выстрел из пушки, и Клио удивленно заморгала. Она почти забыла, где находится, заблудилась в лабиринтах памяти. Глаза герцога, темно-зеленые с золотистыми искорками, притягивали ее к себе, так что она едва не утонула в них.

Протянув руку, Клио убедилась, что парусина закреплена надежно, хотя и провисла в центре под тяжестью скопившейся воды. Дождь, наверное, скоро прекратится. Эти утренние ливни всегда пролетают быстро, истомленная жаждой земля впитает в себя все до последней капли. Раскаты грома стали глуше. Клио взяла свою маленькую лопатку и отправилась на новое место раскопок возле остатков старой каменной лестницы, которая когда-то вела на верхние этажи дома. Если работать быстро, может быть, повезет больше, подумала Клио, тщательно размечая место на изрешеченной дождем земле. Едва вонзив лопату в землю, она вдруг заметила что-то странное, что-то, чего раньше не было. Углубление в земле. Яма, которую кто-то когда-то выкопал. Сдвинув очки на лоб, Клио наклонилась, чтобы рассмотреть поближе… и тут же услышала шум. Он был похож на раскаты грома, но становился все сильнее. Девушка замерла в напряжении.

Стук копыт.

По спине пробежали мурашки, кровь быстрее побежала по венам. Никто никогда не появлялся здесь. Старый дом располагался далеко от городка и для туристов был лишен всякого интереса. Клио, конечно, слышала о бандитах и ворах — Сицилия дикое, опасное место. Но она никогда не видела ни бандита, ни вора.

Осторожно отложив лопату, Клио подобрала юбку и потянулась к ножнам, привязанным к ноге чуть выше ботинка. Одним быстрым движением она вынула кинжал.

Это была не изящная, украшенная орнаментом игрушка, а настоящий нож, острый как лезвие бритвы благодаря кузнецу из Санта-Лючии. Этот нож Клио вручили их сицилийская повариха и ее муж, когда девушка стала уходить из дому одна. Сначала, правда, они устроили грандиозный скандал. Сицилийские девушки из хороших семей находятся под куда более строгим присмотром, чем английские. Однако Клио настояла на своем, и тогда получила кинжал, полагая, что такая независимая девушка должна знать, как им пользоваться. Клио относительно хорошо владела кинжалом, ведь когда-то она была самой знаменитой воровкой в Лондоне. Если понадобится, подумала Клио, она знает, что делать с кинжалом, хотя в глубине души надеялась, что такая возможность ей не представится.

Стук копыт тем временем приближался. Наверное, это путник, стремящийся в какое-нибудь более интересное место. И все же осторожность не помешает. Клио поднялась по выщербленным ступенькам лестницы, встала на цыпочки и выглянула из-под парусины.

Дождь наконец прекратился. Воздух был напоен ароматом влажной земли, на листьях и цветах сверкали капли. Небо было еще серым, но сквозь тучи уже пробивались солнечные лучи. На старой, заросшей травой дороге показалась лошадь.

Крепко сжав кинжал, Клио отвернула парусину.

— Черт возьми, — пробормотала она, борясь с желанием ущипнуть себя.

Ей казалось, что она спит и видит сон. Или, вернее, кошмар.

Огромный, черный как смоль конь был под стать лошадям, которые были, наверное, запряжены в колесницу Аида, когда он похищал беспомощную Персефону. На нем восседал человек, который, как полагала Клио, должен был быть сейчас за сотни миль отсюда. Авертон. Это, несомненно, он. Его светлые волосы падают на плечи. Они длиннее, чем в тот день, когда Клио видела герцога в последний раз — в его йоркширском доме. На нем был черный костюм и высокие кожаные сапоги, издалека казалось, что человек и лошадь составляют единое целое.

Опасный человек. Он берет то, что хочет, не думая о последствиях.

Герцог подъехал к развалинам дома, так близко, что Клио видела его бронзовую от загара кожу, на которой блестели капли дождя и пота. Он огляделся, и лицо его было бесстрастным.

Клио почувствовала, как в ней разгорается ярость. Да как он осмелился явиться сюда, после всего, что случилось в Англии! Как он посмел вторгнуться в ее дом, в ее святилище? Прежние чувства — страх, гнев, изумление — проснулись в ней. Она больше не в силах была молчать.

Отбросив парусину, Клио взлетела по ступенькам с кинжалом в руке, словно готовясь вступить в бой.

— Что вы здесь делаете? — крикнула она. — Это частная собственность, и я требую, чтобы вы немедленно убрались отсюда!

Авертон посмотрел на нее, но выражение его лица не изменилось. Он вообще редко выказывал свои чувства, даже когда стоял лицом к лицу с ворами, забиравшимися в его дом. Лишь несколько раз Клио видела, как он сбрасывал маску светского безразличия, под которой кипели страсти.