Он отправлялся туда, как на некое важное свидание, хотя, по сути дела, его там ничего не ждало.

Зальчик заведения был ярко освещен. Возле окна, выходящего на море и пляж, сидела кучка завсегдатаев, на которых ему и смотреть было нечего, поскольку никого из них он вообще не знал. Просто это были курортники, которых всегда можно было здесь застать в это время.

В глубине, в уголке за бильярдным столом, стояла пара столиков, вокруг которых сидели суровые и молчаливые люди, а гарсон внимательно следил, подстерегая малейший жест с их стороны.

Это были важные персоны, богатенькие граждане, проживающие в городе, своего рода ветераны. Некоторые из них застали то время, когда эта пивная только строилась, а иные помнили Сабль-д'Олонн еще до возникновения Рембле.

Здесь они собирались каждый раз во второй половине дня для игры в бридж. И каждый раз пожимали друг другу руки, обмениваясь короткими, ставшими ритуальными фразами.

Они привыкли к присутствию Мегрэ, который в карты не играл, а следил за ходом партии, куря трубку и попивая белое вино.

Его здесь уже приветствовали взмахом руки. Только комиссар местной полиции месье Мансюи, который и представил Мегрэ этим людям, подходил, чтобы пожать ему руку.

– Вашей жене лучше?

Мегрэ ответил, что жена чувствует себя хорошо, и тут же машинально добавил:

– Сегодня ночью в клинике умерла одна девушка…

Проговорил он негромко, но слова его прозвучали как-то грубо в тишине, царившей вокруг столиков.

По выражению лиц присутствующих он понял, что совершил какую-то оплошность. Да и комиссар полиции подал ему знак не продолжать.

Хотя он уже неделю наблюдал за игроками, Мегрэ еще недостаточно разбирался в их тактике, а на сей раз и вообще ограничился тем, что следил за лицами играющих.

Арматор месье Лурсо с багровым лицом и седыми волосами был стар, но высок и еще достаточно бодр. Из всех он, пожалуй, был наиболее сильным игроком, и, когда его партнер допускал ошибку, смотрел на него таким взглядом, что тот поеживался.

Торговец недвижимостью и земельными участками Депати выглядел более подвижным, обладал насмешливым взглядом шутника, несмотря на свои семьдесят лет.

Были здесь подрядчик строительных работ, судья, судостроитель и помощник мэра. Самому молодому уже стукнуло сорок пять – пятьдесят. Он явно заканчивал партию. Поджарый, породистый, нервный брюнет, обладавший некой изысканностью, если не сказать, манерностью.

Сыграв последнюю карту, он обычно вставал и направлялся к телефонной кабинке. Мегрэ взглянул на часы – они показывали половину пятого. Именно в четыре тридцать этот игрок каждый день звонил по телефону.

Комиссар Мансюи, который поменялся местами со своим соседом на следующую партию, наклонился к коллеге и тихонько прошептал:

– Умершая – его свояченица…

Человеком, каждый раз звонившим жене во время партии в бридж, был доктор Беллами.

Жил доктор Беллами менее чем в трехстах метрах отсюда в огромном белом доме, стоящем почти сразу за казино, точнее, между казино и молом. Его хорошо можно было разглядеть в оконный проем. Вокруг располагались другие самые красивые дома в городе. Фасад светлый, чистый, с широкими и высокими окнами, как-то сразу навевал мысли о клинике, настолько он казался спокойным и благородным.

Между тем доктор Беллами невозмутимым возвратился к столам, где его ждали и уже были розданы карты.

Месье Лурсо, не любивший перерывов в торжественной обстановке игры в бридж, пожимал плечами. Таким он, наверное, был уже не один год. В лице же доктора ничего не дрогнуло, он оставался невозмутимым. Взглянув на карты, он лишь обронил:

– Двойка треф…

Сегодня во время игры он неоднократно коротко поглядывал в сторону Мегрэ, хотя и делал это незаметно.

Взгляды его были настолько коротки, что их можно было перехватить только на лету.

«Сжальтесь…»

Почему же это слово вертелось в голове и досаждало комиссару во время этой партии?

Перед ним находился человек, который явно никогда не испытывал чувства жалости… Может быть, именно поэтому комиссар вспомнил записку?

В предшествующие дни Мегрэ уходил, не дожидаясь окончания партии. Его ведь ждали и другие «привычные уголки». Мысль о том, чтобы изменить привычкам, его даже как-то шокировала.

– Вы пробудете здесь до шести? – спросил он у комиссара Мансюи.

Тот взглянул на часы, хотя в том не было никакой необходимости, и ответил утвердительно.

Мегрэ, покинув пивную, еще раз взглянул на дом доктора Беллами, который явно был из тех, глядя на которые прохожие думают: «А не плохо бы пожить в таком доме!»

Потом комиссар посмотрел на порт, на мастерские, где шили паруса, на лодки, подплывающие и швартующиеся возле рыбного рынка…

Там же неподалеку находилось небольшое кафе, выкрашенное в зеленый цвет, с порогом, к которому вели четыре ступени, темной стойкой и тремя покрытыми коричневой клеенкой столами, за которыми сидели люди в рыбацких робах и высоких до бедер сапогах.

– Белого вина, пожалуйста…

Вино-то белое, но имеющее совсем другой вкус, чем в отеле «Бель эр», крытом рынке или в пивной Рембле.

Теперь ему оставалось пройти вдоль набережной, потом повернуть направо и вернуться узкими улочками, где в одноэтажных домишках что-то копошилось, шумело и пахло.

Когда в шесть часов он добрался до пивной Рембле, только что вышедший комиссар Мансюи уже ждал его на тротуаре, поглядывая на часы.

Комиссар ему сказал:

– Мне нужно некоторое время побыть в комиссариате, чтобы подписать кое-какие бумаги, да еще, возможно, меня там ждет один малый.

Комиссар был рыженьким толстячком, довольно приличным, хотя и несколько робким. Он как будто говорил людям своим видом:

– Извините меня, но я вас заверяю, что сделаю все от меня зависящее…

Наверняка, будучи ребенком, он представлял собой одного из тех большеголовых мальчиков, которые на школьных переменах предпочитают помечтать о чем-нибудь и о которых говорят, что они слишком рассудительны для своего возраста.

Был он холост и снимал квартиру у некоей вдовы, которой принадлежала еще и вилла неподалеку от отеля «Бель эр». Время от времени он заходил выпить аперитив в этот отель, где и познакомился с Мегрэ.

Как сам Мансюи не выглядел настоящим комиссаром, так каким-то ненастоящим казался и его комиссариат.

Кабинеты располагались в частном доме на маленькой площади. В некоторых комнатах еще сохранились старые обои, позволявшие угадать, где находились спальни, а где туалетные комнаты со следами когда-то стоявшей там мебели и труб, которые уже никуда не вели.