где говорилось, что после революции тысяча восемьсот сорок восьмого года австрияк Шандор Бак люто свирепствовал, мучил и терзал мадьяр. Это мне тоже не по душе, потому как для меня революция тысяча восемьсот сорок восьмого года — дело справедливое, святое.

У ч и т е л ь (снова рассмеявшись). Изверга того звали не Баком, а Бахом{3}, дядюшка Шандор.

Б а к (удивленно). Бах, говорите?.. А не Бак?..

У ч и т е л ь. Да нет же. К тому же тиран был австрийцем, а вы мадьяр.

Б а к (мнется, неуверенно). Ну, раз это так…

У ч и т е л ь. Никакой тут беды нет, дядюшка Шандор. Пусть и внуки станут такими же порядочными и честными венгерскими патриотами, как их дед. (Протягивает старику руку.) Ну, всего хорошего, будьте здоровы.

Б а к. Будьте здоровы, господин учитель. (Медленно выходит.)

Явление десятое

Учитель садится за фисгармонию и начинает играть. Он не замечает, как в дверях неслышно появляется  К л а р и. Она одета как городская барышня. В костюме ее нет ничего крестьянского. Клари не одна, с ней пришел младший брат, Л а ц и, лет девяти-десяти; он перешел в четвертый класс.

Явление одиннадцатое

У ч и т е л ь, К л а р и, Л а ц и.

К л а р и (делая книксен). Здравствуйте, дядя учитель. Кларика хотела бы записаться в школу…

У ч и т е л ь (радостно бросаясь к ней). Целую ручку, Клари. (Пожимает ей руку, порывается обнять, но девушка застенчиво кивает в сторону брата.) Ну разве можно обрушивать на мою голову такую неожиданную радость. Я совершенно не готов, право же, здесь такой беспорядок… (Пытается навести порядок, но из этого ничего не получается.)

К л а р и (смеется). Оставьте, Пишта, не то вы устроите такой порядок, что мы уже не сможем тут остаться. Я прошу вас, не заметайте, пожалуйста, следы ваших погрешностей. Я должна, я хочу познакомиться со всем этим… (С деланной строгостью и нескрываемым любопытством осматривается.) Словом, это и есть та знаменитая медвежья берлога? Ну что ж, выглядит она не такой уж устрашающей.

У ч и т е л ь (рукавом пиджака вытирает стул). Вы лучше присядьте, Клари.

К л а р и (нарочито строго). Вот это здорово! Почему бы вам не снять пиджак и не смахнуть им пыль со стола?

У ч и т е л ь (с шутливым отчаянием). Господи помилуй! Что же будет после свадьбы, раз уж вы теперь так безжалостно со мной расправляетесь?

К л а р и (смеясь, перебивает). Нет, нет, теперь уж вы не спасетесь. Я прибегу к вам сюда, в вашу берлогу!

У ч и т е л ь (опускает голову). Видно, мне не остается ничего другого, как покориться своей участи…

К л а р и. Решительно ничего не остается. (Другим тоном.) Итак, любезнейший господин учитель, я хотела бы записать в школу своего братика.

У ч и т е л ь (близко подходит к Клари). Разве это столь срочное дело? (Хочет ее обнять.)

Клари, смеясь, отводит его руку и кивает в сторону брата, который стоит чуть поодаль и пристально смотрит на них.

(Очень серьезно, мальчику.) Скажи-ка, Лацика, у тебя по географии была пятерка?

Л а ц и. Да, господин учитель.

У ч и т е л ь. А ну-ка посмотрим, не забыл ли ты географию. Вон там на стене карта. (Показывает на висящую карту.) Ты можешь показать, где Будапешт?

Л а ц и (с готовностью подбегает к карте, и прежде чем учитель успевает обнять Клари, оборачивается и показывает). Вот здесь.

У ч и т е л ь (отдергивает руку и с комичной досадой чешет себе подбородок). Гм… Очень хорошо.

Клари смеется.

А смог бы ты показать, где Дебрецен?

Л а ц и (так же, как прежде). Вот здесь!

Клари смеется еще звонче.

У ч и т е л ь (почесывая затылок). Кажется, я малость переусердствовал в своей педагогической работе. (Мальчику.) Ну, раз ты такой сообразительный, отыщи на карте… найди-ка… Бюргёздпаплак.

Лаци, подойдя вплотную к карте и, стоя спиной к ним, усердно ищет по всей карте названный населенный пункт, а учитель тем временем обнимает и целует Клари. Девушка сначала протестует, но затем уступает.

Л а ц и (полуобернувшись). А в каком комитате{4} этот Бюргёздпаплак, господин учитель?

У ч и т е л ь (отпрянув от девушки). Ну где-то в Трансильвании… Если же там не найдешь — погляди в Задунайском крае… Но только непременно ищи.

Влюбленные снова сходятся и, прижавшись друг к другу, целуются.

К л а р и (освободившись из объятий учителя). Однако не заставляйте бедного парнишку пересказывать весь учебник географии. К тому же за нами вот-вот придет отец.

У ч и т е л ь (изумленно). Сюда придет?

К л а р и. Да, он так сказал. Хочет с вами о чем-то переговорить.

У ч и т е л ь. В таком случае надо оформлять его в школу. Присядьте, Клари. (Подходит к столу, садится и, улыбаясь, смотрит на мальчика, который все еще ищет на карте город.) Ну как, Лаци, нашел?

Л а ц и (грустно). Никак нет, господин учитель.

У ч и т е л ь. Ну, не беда. Потом… Мы потом будем это учить. Но ты все же найди.

К л а р и (смеется). Ну и хитрец же вы, Пишта.

У ч и т е л ь (став серьезным). Кстати, Кларика, пока мы одни. Группа продленного дня у нас все-таки в школе будет.

К л а р и (радостно). В самом деле?

У ч и т е л ь. Мне хотелось бы уже в понедельник ее открыть, но вы, Клари, вы сдержите свое обещание? Сможете присматривать за детишками?

К л а р и. Разумеется. Это самое малое, что я могу сделать. Правда, к подобным начинаниям у отца интереса нет, но я уламывала его и в более трудных случаях. Не так ли? (Смеется, показывая на пальце обручальное кольцо.)

У ч и т е л ь. Вы очаровательны, вы прелестны!

К л а р и. Теперь не до ухаживаний и комплиментов, — лучше подскажите, что я еще должна сделать?

У ч и т е л ь. Надо выпросить немного молока ребятишкам. Да мешок картошки, муки…

К л а р и (смеется). О, это будет гораздо труднее, чем заручиться отцовским согласием на нашу помолвку. Ну, да не беда. Обойдется. Как-нибудь устроим. У вас что-нибудь еще, господин учитель?

У ч и т е л ь (растроганно). А еще мне хотелось бы, чтоб эти горемыки полюбили вас так же… как я люблю…

К л а р и (подходит к нему, берет за руку). Я буду стараться, Пишта, я буду делать все, чтобы они меня полюбили. Я знаю, в вас они души не чают, поэтому, быть может, полюбят и меня.

У ч и т е л ь. Души не чают? Я это чувствую. Но для того чтоб эти люди полюбили, требуется совсем немного, поверьте. Ведь на их долю выпало слишком мало радостей, их вечно обманывали, обкрадывали, и они стали недоверчивыми, поэтому тем, кто способен о них по-настоящему заботиться, помогать, — словом, любить их, они всегда откроют свое отзывчивое сердце. Я дорожу их доверием и потому сделаю для них все, что смогу, все, что будет от меня зависеть. В этом я вижу свой долг и перед моим отцом, и перед матерью, и перед всеми моими далекими предками, батрачившими всю свою жизнь… (Улыбаясь.) Возможно, вам все это непонятно, вы не можете почувствовать, но…

К л а р и. Таким я впервые увидела вас, Пишта,