***

Лика медленно шла по коридору, наблюдая жизнь отеля. Было довольно шумно, многие приехали сюда с детьми, и те носились, оглашая воплями округу. У лифта скопилось много народа, и от спортивных костюмов, как на ярмарке спорттоваров, зарябило в глазах. Компания молодых людей, направляющихся на ужин, обмениваясь впечатлениями о лыжных трассах, мужчины постарше договаривались о партии в бильярд, а их жены грозились устроить девичник. У всех было взбудораженное состояние, как и полагалось любителям активного отдыха.

Лика решила, что отправится пешком по лестнице. Завернув за угол, она тут же наткнулась на страстно целующуюся парочку, застывшую на лестничном пролете. Она узнала их. Девчонка тренировалась вместе с ней в лягушатнике. У нее тоже все очень плохо получалось. Но ее тренер шутил и подбадривал, а главное – рядом все время был ее кавалер. Парнишка прекрасно катался на лыжах, а ее хвалил и радовался каждому удачному съезду, и уж если и шутил над ее неловкостью, то по-доброму, ласково. Лика, одержимая идеей научиться цепляться к тросу бугелем, старалась не обращать на них внимания. Но крамольные мысли то и дело мелькали у нее в голове. И вот сейчас они сформировались вполне конкретно: Макс – свинья. Зачем он ее отправил ее сюда одну, почему вот так же не крутился рядом, не целовал и не учил? «А почему ты согласилась?» – съехидничал вредный голосок внутри нее.

– Все равно свинья, – буркнула Лика.

И тут кто-то сзади бесцеремонно отодвинул ее со своего пути.

– Ссори, – услышала она у себя ад ухом.

И от неожиданности замерла на месте. А потом зло посмотрела в широкую спину обогнавшего ее парня – что ж так подкрадываться и толкаться! «И не повернув головы кочан, и чувств никаких не изведав…», он потрусил вниз, громко шлепая резиновыми сланцами по ступенькам. Через плечо у него висело полотенце, наверняка, он спешил в бассейн, как и она. Только бодрости в нем было побольше.

А ей навстречу вверх по лестнице уже бежал другой активист, наряженный в апельсиновую майку с мордой дебильного Симпсона на всю грудь. И впоследствии она могла бы поклясться, что это сделал он. И сделал это специально. Иначе как объяснить, что не вернулся и не помог? Он ее толкнул в спину!

Лика, уставшая и вымотанная, не смогла удержать равновесия и загрохотала вниз, нелепо размахивая руками, словно пыталась ухватиться за воздух. И только счастливая случайность помогла ей не свернуть шею! Ее спас тот первый, с широкой спиной. Он уронил полотенце и наклонился, чтобы его подобрать, тут его сверху и припечатала Лика.

– Бляха-муха! – изумился он, отцепляя от себя инородное тело.

– Простите, – проскулила Лика, не понимая, сломала она себе что-нибудь важное или нет.

Одним движением он поставил ее на ноги, предав ей вертикальное положение.

– Вы чего, девушка, ходить не умеете? – растирая плечо, которое она, видимо, ему зашибла, проворчал парень.

– Меня столкнули! – залилась краской она и покрепче ухватилась за поручень.

– Ну да, конечно, – согласился он, перекинув полотенце на другое плечо. – Это покушение. Вы, наверное, королева Англии или типа того? Тогда почему без охраны?

– Вы хам, – поджала губы Лика и захромала прочь.

Он хмыкнул довольно громко и снова обогнал ее, смачно чмокая шлепками по ступенькам. Кажется, он что-то такое буркнул, типа: «стервы кусок». Но это уже вообще не имело никакого значения!

Больше всего Лике хотелось плакать. Плакать и еще шмякнуть этого широкоплечего по спине пакетом. То ли из-за «стервы», то ли из-за общего тоскливого настроя, ей казалось, что весь мир ополчился против нее. Но она сумела собрать до кучи остатки своего достоинства и реветь не стала. Хватит уж на сегодня, рассудила Лика, сколько можно ныть. О том факте, что спихнули с лестницы именно ее, и теперь ко всем в болям теле добавилась еще и боль в пятой точке, она старалась не думать, ибо, ничего, кроме слез, это все равно бы не принесло.

Размышлять о том, что случилось, тоже не хотелось. Человек, носящий на себе морду Симпсона, мог нести окружающим только неприятности, так чего уж тут расстраивать себя лишними рассуждениями на его счет.

***

Кирсанов ненавидел стерв женского пола. Одна такая лишила его покоя и душевного равновесия, вымотала морально и физически, напилась его кровушки и отвалила, как сытая пиявка, буквально с месяц тому назад. Она не забыла прихватить многочисленные подарки, которые интенсивно из него вытряхивала, и почему-то хрустальную люстру из зала. Основанием, наверное, послужил тот факт, что они ее вместе выбирали. Люстру Кирсанов ей простил, может, это все, чего ей не хватало для счастья? А заодно порадовался, что холодильник – Необъятный Бош – он приобретал сам на сам. Вот его бы он стерве не простил!

И эту он заприметил сразу, потому что, как говорит Танька, у него на них нюх. Но так уж он устроен, что тихие скромницы, готовые создавать семейный уют, вить теплые гнездышки и облизывать с ног до головы мужа и детей, ему не нравились. Не нравились и все тут. Его тянуло на стервоз, как пчелу на мед, как мотылька на свет, как медведя в малинник, и с этим было невозможно бороться.

И когда утром к подъемнику подвалила эта краля в сопровождении сопливого юнца, держащего ее лыжи и ботинки, он тут же положил на нее глаз. Обмундировка у нее была первоклассная, но сразу было видно – чайник, полный ноль. На лыжах не стояла, но зачем-то решила на них взгромоздиться. На лице читалось крупными буквами: «Не подходи, убьет!» Но это только разжигало аппетит. Юнец оказался инструктором, который важно что-то ей втолковывал, а она не обращала на него никакого внимания. Кажется, он ее раздражал.

Кирсанов оценил ее попку, грудь и ноги, насколько позволял комбинезон и куртка. И решил, что она полностью соответствует его вкусу. Ее осанка, походка, вызывающая стойка и то, как она отбрасывала за плечи длинные льняные волосы, возбуждало интерес у половины очереди, стоящей у фуникулера. Остальная половина презрительно кривила губки и одергивала своих сопровождающих. Кирсанов пронаблюдал, как она надевает ботинки, и понял, что созрел для горнолыжного романа. Ну, романа не романа, а хорошая интрижка с приятным времяпрепровождением не повредит, ухмылялся он про себя, глядя на ее попытки защелкнуть застежки на ботинках. Поза при этом была отменная, всем на загляденье. А ведь давал себе зарок не шалить и как следует прийти в себя от предыдущей заразы, чье имя, не хотелось даже вспоминать. Клялся сам себе, стучал перед зеркалом в грудь и божился не обращать внимания на всяких там, что б они потом… впрочем, чего уж морализировать, если пришел, увидел, возжелал. Это же курорт, плохонький, но все-таки курорт! И кратковременный лямур только пойдет на пользу, как говорится, clavus clarro pellitur, то есть, клин клином вышибается.

Но инструктор потащил свою ученицу в лягушатник, и Кирсанов вскоре забыл о ней напрочь. Он обожал лыжный спорт и радовался каждой возможности покататься, пусть даже здесь, в Домбае. Он катался более семи лет, побывал на горнолыжных курортах Финляндии, Австрии и Швейцарии, ну и в Домбае бывал пару раз, и каждый раз божился, что больше ни ногой. Сервис здесь – не бей лежачего, а Кирсанов любил, чтобы его за его денежки на руках носили. В этом сезоне, хотел смотаться в Куршавель, пока туда русских еще пускают. Но все испортила Танюха. Ее драгоценный Кирилл, видите ли, не заработал на Францию, а от Кирсанова денег она взять не пожелали, видите ли, гордые оне! Зато прицепилась, как банный лист до одного места, упрашивая, чтобы он поехал с ними. Короче, sister, как всегда, сама не гам и другим не дам! Но в этом была вся Танька. Конечно, ему не хотелось тащиться в эту дыру, но согласился и поехал – сестра все-таки. Его «оруженосцы», Стас и Ленчик, естественно, тоже поехали с ним. Впрочем, им все равно куда, лишь бы вместе. Да и катаются они так себе, их больше приключения манят, да смена обстановки.