А пока этот счастливый день не настал, приходилось решать текущие проблемы. И как показала тайная, с глазу на глаз, встреча с первым министром, они были крайне серьезными. Пока царствовала Хатшепсут, Менх Старший занимался своим храмом и в борьбе за власть не участвовал. Но теперь он оказался вовлечен в гущу событий, пусть и не по своей воле, со всеми сомнительными и неприятными моментами, связанными с этой новой ситуацией.

Траур кончился, но главный вопрос еще предстояло решить – кто же будет по-настоящему править? Менх Старший был уверен, что первый министр Узер, чья честность не вызывала сомнений, только об этом и думает. Узер тоже был уже в годах и не отличался ни обходительностью, ни светскостью манер; высокий государственный пост и связанная с ним ответственность не умерили его суровости, и оспаривать свои решения он тоже не позволял.

На рабочем столе первого министра лежал целый ворох папирусов. Счета, которые нужно проверить. И хотя писцов в казначействе было много, Узер всегда делал это сам, даже если приходилось не спать ночами.

Жестом он предложил гостю присесть в кресло из сикомора с высокой спинкой.

– Ваше мнение?

– По поводу чего?

– Не притворяйтесь, что не понимаете, Менх! У нас не детские игры. Что вы думаете о третьем из Тутмосов?

– Я – преданный слуга фараона, и…

– Я тоже, но проблема не в этом! Полагаете ли вы, что он способен управлять Двумя Землями и обеспечить их процветание?

– Это не мне решать.

– Не будем ходить вокруг да около! Никто из моих министров не видит в Тутмосе достойного главу государства. И я разделяю их опасения.

– Действительно, наш владыка много времени посвящает учебе и благочестивым размышлениям. Его познания в сочинениях древних впечатляют, так же хорошо он знает наши ритуалы. Он целые дни проводит в библиотеке Дома Жизни.

– Скажите, в последнее время вы с ним встречались?

– Незадолго до смерти царица распорядилась разъяснить Тутмосу принципы управления Карнакским храмом, в частности откуда поступают запасы пищи, какие над ними совершаются ритуалы и как они впоследствии распределяются.

– И ваш рассказ его заинтересовал?

– Он ни разу не перебил, однако я не уверен, что он правда меня слушал.

– Сделал какие-нибудь замечания?

– Ни единого.

Первый министр с трудом сдерживал раздражение.

– Мы с вами управляем колоссальными богатствами, благодаря которым каждый житель страны имеет крышу над головой и ест досыта. Малейшая небрежность приведет к краху, и вся структура рухнет. Если царь, недостойный своего сана, не удержит кормило власти, корабль даст течь.

– И что вы предлагаете?

Первый министр беспокойно прошелся по комнате.

– Признаться, вы – моя последняя надежда.

– Я?

– Разве не в ваших руках вся власть – духовная и реальная? Глас верховного жреца Амона слышен далеко за пределами храма, и репутация ваша чиста. И, судя по вашим прошлым достижениям, вы – человек умный и способный.

– Не хотите же вы сказать…

– Спросим у Амона еще раз! Что, если правление Тутмоса завершилось в тот же час, что и правление Хатшепсут?

Ошеломленному Менху Старшему захотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не отвечать.

В беседу двух сановников вмешался писец, давая жрецу желанную отсрочку. Он вручил первому министру маленький свиток папируса.

На документе стояла царская печать. Узер внимательно прочел короткий текст, потом с растерянностью взглянул на собеседника:

– Тутмос созывает во дворец всех чиновников высшего ранга, включая и нас с вами. Сегодня вечером, с заходом солнца.

Когда Тутмос сел на Трон Живых, первый министр был поражен не меньше своих подчиненных. Кто этот человек с высоким лбом, крупными ушами, прямым носом, тонкими губами и твердо очерченным подбородком, столь повелительно смотрящий на собравшихся? Из царских головных уборов он выбрал самый древний, наделяющий мысль фараона способностью преодолевать пространство и время, из одежды – темную льняную тунику и плиссированную набедренную повязку с поясом, на котором было начертано его собственное имя. Очень рослый[15], стройный… Чем не «могучий бык», «золотой сокол в расцвете своей магической силы», сын Амона во плоти, неразрывно связанный с божеством, его породившим?

Уж не грезит ли он, Узер, наяву? Кто посмел занять место неприметного любителя ритуалов Тутмоса, узурпировать царскую власть? Еще мгновение – и мираж рассеется… Мгновение, которое всем присутствующим показалось вечностью.

Наконец прозвучал глас фараона.

Глас третьего из Тутмосов, звучный и решительный.

– Я оставляю на посту Менха Старшего и приказываю ему закончить кварцитовый зал[16] для священной ладьи Амона, строительство которого началось при моей предшественнице, царице Хатшепсут. Отныне он будет называться «Место, где пребывает сердце Амона», дающее мне силы. Две огромные каменные статуи моих предков-фараонов[17] будут воздвигнуты в Карнаке.

Менх Старший, у которого отлегло от сердца, склонился перед повелителем. Этот приказ полностью соответствовал его собственным чаяниям.

По тону государя можно было угадать, какие еще последуют распоряжения: верховного жреца Амона он пощадил, показав себя искусным дипломатом, но уж первого министра с приспешниками наверняка отстранит, чтобы раздать должности тем, кому доверяет…

Пораженный столь внезапным преображением, Узер и не думал бунтовать. У страны появился молодой решительный правитель? Что ж, тем лучше…

Улыбка заиграла на устах некоторых сановников – так они радовались, что первый министр, временами уж слишком бескомпромиссный, повержен. Но кого же царь назначит на это место? Конечно же, чиновника опытного, которого не страшат интриги и происки врагов!

– Узер со своими министрами остаются при своих должностях, – постановил царь. – Они показали себя хорошими управленцами.

Присутствующие оцепенели от изумления. Не совершает ли Тутмос роковую ошибку? Вместо того чтобы возвысить своих приближенных, создать свою администрацию, он решил сохранить людей Хатшепсут!

Сорокалетний сановник с красивым аристократическим лицом выступил вперед:

– Ваше величество позволит?

– Мы слушаем, говори!