Взяв новый калам, Минмес начал писать.

– Ну, узнал что-нибудь?

– Конечно! Людям только дай поговорить!

– По нраву им новый фараон?

– И да, и нет.

– Объясни!

– Поначалу боялись худшего – что увлеченный древними писаниями эрудит не сможет управлять страной, наверху начнутся интриги, а хуже будет простым людям. Насчет этого народ слегка успокоился. Все довольны, что царь оставил старого первого министра с его людьми, потому что с работой они справляются. Перемен в плохую сторону тоже нет. Торговые суда ходят нормально, в столице порядок, все административные службы работают. А придирчивые, вредные писцы – такая напасть, что любое правительство переживет!

– Это хорошие новости. Теперь рассказывай о плохом.

– Тут все в один голос против царя, и ему надо поспешить, иначе подданные вовсе его разлюбят. Непростительное упущение! Испокон веков в Египте фараоны так не поступали.

Столь категоричное заявление Минмеса не обрадовало. Хорошо еще, что вовремя узнал, и Тутмос успеет все поправить.

– И что же это за упущение? Говори!

– С древних времен, начиная с наших первых династий, страной правят мужчина и женщина, царь и великая царская супруга. Исключение – это когда на престол возводят царицу. Та, надев двойную корону, становится мужчиной, а значит, и супруг ей ни к чему, как в случае с Хатшепсут. Нашему новому фараону нужна царица, как Осирису Исида. Это она, Великая Чаровница, превозмогла смерть и воскресила погибшего супруга, чтобы родился Гор, покровитель фараонов. Все это знают, и все говорят: невозможно Тутмосу стоять у кормила власти в одиночку.

Дело действительно серьезное… И правда – на стороне народа, осведомленного об устоях власти фараонов, благо иного политического режима Две Земли не знали.

– Я поговорю об этом с государем, – пообещал Минмес.

* * *

Первый министр безропотно принял свою участь: каждое утро мы встречаемся наедине, и он разъясняет мне работу министерств, посвящает в большие и малые тайны неповоротливого государственного аппарата. Теперь я понимаю, что Узер, человек уже немолодой, никогда и не хотел царствовать вместо меня. Наоборот, в интересах державы он старается как можно лучше меня обучить.

После двух месяцев правления я начинаю осознавать грандиозность стоящей передо мной задачи. Я должен направлять и решать, руководствуясь глубоким знанием ситуации в каждой сфере жизни, ситуации, которая постоянно меняется. Стоит разобраться с одной проблемой, как возникает новая. Но в первую очередь надо сберечь стабильность, на которой основывается наше общество. Чем шире полномочия, тем сильнее должно быть чувство долга у правителя. Таково золотое правило Маат, и я практикую его во время каждого утреннего ритуала, преподнося созидающей сущности статуэтку богини – воплощения справедливости, целостности и гармонии, живым залогом которых являюсь я, фараон. Это – главная моя задача, и она всечасно направляет мой разум и руку.

То, что я прочел так много, – мое преимущество. Пробегая глазами отчеты министров, я быстро вычленяю главное, чтобы потом задать Узеру уточняющие вопросы. Не упуская ни единой детали, я продвигаюсь ускоренным ходом, и, несмотря на ограниченность часов отдыха, не знаю усталости.

Я не отвлекаюсь на светские развлечения и за стол сажусь с Минмесом, который старательно вникает в управленческие дела и предлагает улучшения.

Сегодня я сразу замечаю, что мой друг встревожен. Между нами с детства нет никаких недомолвок.

– У нас затруднение?

– И серьезное!

– Кто недоволен?

– Народ.

– Налей мне чего-нибудь!

Он наполняет два кубка.

– Из-за Хатшепсут, сначала царицы, а потом и фараона, ты забыл один из главнейших принципов царской власти. Ты не можешь править один, тебе нужна великая царская супруга.

– Как будто мало мне других забот!

– Это не просто пожелание. Народ требует царицу, потому что это традиция. И он прав. Без ее магии ты не справишься.

В комнату входит взволнованный первый министр и прерывает нашу беседу:

– Ужасные новости! Палестинцы взбунтовались! Разгромили нашу крепость в Газе, много убитых!

Узер весь дрожит. Вот уж кто, я думал, умеет владеть собой при любых обстоятельствах! Но сейчас на нем просто лица нет. Понять его опасения нетрудно: я всего два месяца правлю страной, военного опыта не имею, а тут – такой неожиданный и неприятный поворот!

– Речь идет о восстании в отдельно взятой местности, или угроза значительно шире и ставит под удар безопасность страны?

– Не имею понятия. Зато знаю, кто нам все объяснит – Тьянуни, глава тайной службы. Сегодня он как раз прибывает из Мемфиса.

* * *

После наступления сумерек первый министр представляет мне Тьянуни, худого тридцатилетнего мужчину с длинным лицом и испытующим взглядом. На секретном совещании присутствует также и мой друг Минмес. По столице уже ползут слухи, один страшнее другого, – что палестинцы вырезают целые поселения. Страна еще не забыла ужасы нашествия гиксосов.

– Ты хорошо разобрался в ситуации?

Тьянуни отвечает негромким спокойным голосом:

– Нашу крепость в Газе палестинцы сожгли, гарнизон уничтожили. Все приграничные посты в боевой готовности, и подкрепление придет вовремя, так что возможное нападение они отразят.

– Возможное?

– Правильнее было бы сказать «неизбежное».

– Значит, еще не конец? Речь идет не о единичном происшествии?

– Нет, ваше величество. Обычно мы быстро наводим порядок, если какое-то племя затягивает с податями или недоплачивает. На этот раз все намного серьезнее. Мы привыкли, что местные кланы постоянно враждуют за главенство в регионе, и вот, к несчастью, сирийцу, правителю Кадеша, удалось объединить их все под своим командованием.

– Значит, это его мы должны уничтожить, – вмешивается Минмес. – Вы уже думали, как подослать к нему убийц?

– Слишком поздно, – с сожалением замечает Тьянуни. – Правитель вне нашей досягаемости. Он укрылся в своей крепости Мегиддо, в Сирии.

– Не удовольствуется ли он достигнутым?

– По последним донесениям, он собирает коалицию из трехсот тридцати палестинских и сирийских князьков с очевидным намерением – завоевать Египет.

Кошмар вот-вот повторится?

– Если мы не предпримем мер, и быстро, эта орава станет неуязвимой, – говорит Минмес.

Два месяца на троне, и уже пора принимать сложное решение – вступать в войну! Тысячи погибших, муки и страдания… Единственное, о чем я сейчас должен думать, – это спасение Египта.