– Да, – ответила улыбкой Ильда, – тогда они боялись леших… кто-то рассказывал слишком живые сказки.

– Так ведь нарочно… – и не подумала смущаться няня, – дети должны знать, что не все в мире добрые, и не всем можно верить. А вот про её жениха и я чего-то недопоняла… почему она должна была с ним согласиться?

– Да потому что он предложил ей стать белой магиней! – Возмущенно уставилась на Шану герцогиня, – и ты не можешь не знать, что такие предложения – большая редкость! Кому попало их не делают, поэтому просить по знакомству абсолютно бесполезно!

– А это точно? – помрачнела Шана, – ты уж извини, Эничка, но нам такие тонкости неизвестны.

– Точнее некуда! – расстроенно вздохнула Ильда. – Я голову сломала, как и чему её учить, чтобы дотянуть до этого уровня… а она оказывается, уже отказалась!

– Нет. Я сказала – подумаю, – буркнула Кора, – но раз тебе так хочется – скажу ему, что согласна.

– Мне тоже очень этого хочется, – отложила книжку Лиата, – поэтому пожалуйста… не передумай.

– Что мне даст это учение… – еще потихоньку ворчала девушка, глядя в беснующийся за окном ливень, но уже понимала, что сестры желают ей только добра.

Быть белым магом очень почетно… но она ведь не дурочка восторженная, чтобы не понимать, каким трудом дастся ей учение. Целый день наблюдает, как упорно крутит воду в стакане Лиата, осваивая какое-то слабое заклинание для зельеварения. Как выяснилось – только обычные люди, говоря, что им сварили зелье, представляют себе целителей у котла с большой ложкой.

Ни один маг не станет стоять у кипящего варева и дышать испарениями… если не решил свести счеты с жизнью. Мешают магией, или особыми лопастями, которые крутят педалью, сидя у дальнего стола. И вообще большую часть работы делают не так, как кухарки и повара. Но всем ведь это не объяснишь? Да они и не поверят, что некоторые зелья нужно не варить а замораживать или взбивать, Кора видела такое в башне знахарки.

– Многое, – пообещала герцогиня, погладив сестру по плечу, – и у меня будет легко на душе… белый орден никому не даёт в обиду своих адептов.

– Ну ради твоего спокойствия я готова учить заклинания и ломать голову над книжками, – усмехнулась Кора и ни грана не шутила.

Примирение с сестрой, о котором еще недавно она и не мечтала, принесло ей давно забытый душевный покой и чувство защищенности. Кора и не подозревала, как сильно соскучилась по особому, ничем не заменимому ощущению своей нужности и важности, как не хватало ей тепла и надежности родного дома, заботы и любви близких.

– Я очень рада, – серьезно кивнула Ильда и вдруг оглянулась на Шану, – а ты чего плачешь, няня?

– От радости… и боли… давно хотела сознаться…

– Не смей! – Побледнела Кора, – Молчи Шана! Ты слово дала… я не хочу этого вспоминать!

– Так нельзя… – всхлипнула та, – неправильно, понимаешь? Я тогда сделала глупость… до сих пор каюсь…

– Так… – тоже начала бледнеть Ильда, – по-моему я догадываюсь… и теперь не отступлюсь. Сначала скажите только… кто еще знает вашу тайну? Матушка? Отец?

– Гроз ничего не знает… – испуганно покосилась на дверь Шана и слезы покатились из ее глаз нескончаемым потоком, – он бы меня не простил…. А Фаечка выпытала… но дала слово… молчать.

– Я ничего не понимаю, – растерянно сообщила Лиатана, – но тоже хочу знать… и обещаю, чего бы вы там ни натворили, любить вас меньше не стану. Потому что каждый может ошибиться… и должен это помнить, когда судит других.

– Спасибо, Лиаточка, ты сказала то, что я думала, – твердо заявила герцогиня и уставилась на няню, – говори… разберемся, пока мы одни.

– Не нужно… – с мукой в голосе взмолилась Кора, – ну зачем вы ворошите давно забытые обиды?

– Детские, – подсказала рассудительная Лиатана, – но ведь мы уже стали старше и больше понимаем в жизни? И значит пора наконец снять с души Шаны камень. Вы же видите, как ей тяжело?

Кора лишь рукой махнула, отошла к окну и уставилась в залитую ливнем ночь.

– То утро я помню, как вчера, – вытерев слезы, тихо начала няня, – Фаечка собиралась сама идти с Корой заказывать платье, но у неё заболел живот… и пошла я. Она дала десять золотых… по пять на платье. Мы присматривались в салонах портних, можно было купить вполне приличные наряды. Эничке получше, Коре – попроще. Но на всякий случай я взяла свои запасы… еще пять. Они нас и подвели. Когда мы пришли в салон, лея Юста, белошвейка, обычно шившая для нас, была заплаканной и бледной, а на манекене в её комнате висело ослепительно прекрасное платье… мне так показалось. Дорогой богаррский шелк переливался потайными узорами, лучшее кружево вышито золотом…

Ильда зажмурилась, силясь забыть вставший перед мысленным взором наряд.

– Мы обе смотрели на него во все глаза… – печально усмехнулась няня, – в нашем доме таких дорогих вещей сроду не было. А Юста сказала… что это платье ее погибель и снова залилась слезами. Ну конечно… я начала утешать и вскоре мы знали, что девушка шила его для одной богатой модницы, но случайно сожгла юбку утюгом, сзади, на самом видном месте. Никакие ухищрения не помогли, заказчица сразу заметила подпалину и устроила скандал. Ее с трудом успокоили, посулив быстро сшить другое, а это хозяйка всучила швее и сообщила что та должна за материал. А работала бесплатно. Юста и рада бы, но двадцати золотых за ткань у нее не было. У меня тоже только пятнадцать… проговорилась я, и она просто ожила. Сказала, что с радостью отдаст за пятнадцать, остальные как-нибудь наберет. Объяснила, что его можно исправить, если вырезать полосу и сделать шов. Юбка сзади сильно присборена и этого никто не заметит. Тем более прежняя владелица платья была полней, чем Эни. Я пыталась найти повод отказаться… но Кора встала на сторону швеи. Знаешь, няня, сказала она, все просто язык проглотят, когда наша Эни придет в храм в этом платье. У неё никогда не было такого дорогого и красивого. Я пока обойдусь, мне зимой шили новое, его и надену. А когда оно станет Эни коротким или надоест, мы его подновим и буду носить я. Все это казалось мне правильным… ну и платье было очень уж хорошо и я согласилась.

– Но почему вы не объяснили все сразу? – стараясь не смотреть на бледных, расстроенных сестер, тихо спросила Лиата.

– Не смогли… Едва мы вошли в дом, Эни спросила, мы не забыли, что она хочет голубое платье? Нет, не забыли, – сказала я и она убежала на занятия. Мы мучились несколько дней, изобретали разные планы, пытались нахвалить зеленый цвет… тем более, он ей всегда необычайно шел. Но Эни однажды показалось, будто в зеленом она слишком бледная и глаза не такие… переубедить оказалось невозможно. Мы решили отложить все объяснения на тот момент, когда платье принесут, надеясь, что Эни рассмотрит и ткань и кружево… и фасон… Только потом я осознала, как неверно поступила, но было уже поздно. Обиженная Кора взяла с меня слово никому не говорить про Юсту… Да я и сама понимала, как жалко будет выглядеть наше оправдание.

– Мне сейчас трудно говорить… – вздохнула Ильда, смахнув с глаз непрошенные слезинки, – но вы правильно сделали… я сама поступила бы так же. И на душе у меня стало легче… как камень свалился… Но давайте поговорим о чем-то другом?