Голос молодой женщины звучал задумчиво, как будто она говорила сама с собой. Покачав головой, она поморщилась, заправила за ухо прядь светлых, с медовым отливом волос, пробежала языком по губам. Несмотря на твердое намерение игнорировать ее близость, Хавьер почувствовал, как в чреслах разгорается пожар. Сидя рядом, он вдыхал ванильный аромат кожи Эмелии, представлял, как она извивается под ним в постели, изнемогая от страсти, пока они оба не достигают пика. Он стиснул зубы и отвернулся к окну машины, в которое стучался осенний дождь.

— Мы венчались в церкви? — спросила Эмелия, помолчав.

— Да. На церемонии было больше четырех сотен гостей. Нашу свадьбу назвали свадьбой года. Возможно, ты вспомнишь, когда посмотришь фотографии.

Хавьер искоса наблюдал за ней, размышляя, что об их жизни стоит рассказывать, а что лучше оставить за скобками. Доктор не велел давить на нее. Эмелия была все еще дезориентирована, она все еще переживала потерю любовника. Она больше не упоминала Питера, но Хавьер замечал, что глаза жены то и дело наполняются слезами скорби, и каждый раз ощущал, как в грудь вонзается острый кол ревности.

— У тебя есть семья? — Эмелия внезапно повернулась, встретила его взгляд. — Родители, братья, сестры?

— Мама умерла, когда я был маленьким. Несколько лет спустя отец женился во второй раз. Мою сводную сестру зовут Изабелла. — Хавьер помолчал, прежде чем продолжить. — Отец развелся с матерью Изабеллы, женился снова. Как все и предполагали, из этого брака тоже не вышло ничего хорошего. Он умер во время бракоразводного процесса.

— Мне жаль, — почти прошептала Эмелия. — Я знала твоего отца?

— Нет. — Губы Хавьера дрогнули в горькой усмешке. — Мы с ним не общались последние десять лет его жизни.

— Как грустно. — Ее сочувствие казалось неподдельным. — Почему вы перестали общаться?

Хавьер глубоко вдохнул, медленно выдохнул.

.— Мой отец был очень упрямым человеком, жестким и в бизнесе, и дома. Поэтому все его браки заканчивались объявлением войны. Он любил контроль и власть, его взбесило мое желание самому распоряжаться своей жизнью. Мы обменялись оскорблениями и с тех пор не сказали друг другу ни слова.

Эмелия посмотрела на каменное выражение лица мужа, спрашивая себя, далеко ли яблочко укатилось от яблоньки.

— Ты похож на него внешне?

Их глаза встретились. Заглянув в гипнотическую черную глубину взгляда Хавьера, Эмелия затрепетала.

— Разве что цветом волос и глаз, больше ничего общего. Я похож на мать.

— Сколько тебе было, когда ее не стало?

— Четыре года. — Он отвел взгляд, голос звучал ровно и бесстрастно. — Почти пять.

Представив его совсем маленьким мальчиком, так рано лишившимся матери, Эмелия почувствовала сострадание, от которого защемило сердце. Она хорошо понимала его чувства. Ее мать умерла, когда Эмелия только вошла в подростковый возраст, но боль потери от этого легче не стала. Всю юность, с четырнадцати лет, Эмелия чувствовала себя очень одинокой. Она не была особенно близка со своими блестящими светскими родителями, но тем не менее за прошедшие годы столько раз желала, чтобы случилось чудо, и она смогла провести с мамой хотя бы еще один день…

— А со сводной сестрой ты в хороших отношениях?

При упоминании сестры черты лица Хавьера смягчились, в глазах появилось тепло, губы тронула улыбка, полная чуть снисходительной нежности.

— Как ни странно, да. Она намного младше, только-только достигла совершеннолетия. С тех пор как умер наш отец, я стараюсь принимать более активное участие в жизни Изабеллы. Она живет в Париже с матерью, но часто приезжает в гости.

— Значит, с ней я знакома? — спросила Эмелия, странно взволнованная проявлением его эмоций.

— Да. Вы встречались много раз.

— Мы ладили?

— Я бы не назвал вас лучшими подругами, к сожалению. Возможно, я слишком приучил Изабеллу к тому, что все мое внимание принадлежит ей. Она отнеслась к тебе как к конкурентке.

«Если я правильно поняла, его сестра — избалованная девчонка, привыкшая получать все, что захочет, — нахмурилась Эмелия. — Немудрено, что мы не нашли общего языка».

— Почему все твое внимание принадлежало сестре? У тебя же были женщины и до того, как мы познакомились…

— Разумеется, были.

Высокомерная уверенность этого заявления заставила Эмелию испытать неожиданный укол ревности. Вопрос в том, сколько женщин он соблазнил до нее? В жизни Эмелии до Хавьера — при условии, что она не помнила, как занималась с ним любовью, — был только один мужчина. Она переспала с ним назло отцу во время вспышки подросткового бунта. Эмелия отнюдь не испытывала гордости за тот период мучительного взросления. Случайный секс нанес такой удар по ее самоуважению и самооценке, что впоследствии ей так и не удалось поставить свою романтическую жизнь обратно на рельсы.

В животе стало горячо, когда Эмелия предположила, чему Хавьер мог научить ее за два года совместной жизни. Наверняка такой искушенный мужчина хорошо поднатаскал неопытную жену в постельной акробатике, о которой, судя по самодовольному виду, знал так много.

Обращенные на нее темные глаза Хавьера сверкнули, словно он прочитал мысли жены.

— Нам было хорошо вместе, Эмелия.

— Ох… — Она сглотнула в панике. — Я… я не думаю, что уже готова… возобновить нашу супружескую жизнь с того места, на котором мы закончили. Если ты понимаешь, о чем я…

— Не готова? — Испанец выгнул бровь.

— Доктор сказал, мы не должны торопиться. — Эмелия сжала ноги, удивленная и шокированная тем, как жарко и влажно вдруг стало между ними. — Доктор рекомендовал делать все медленно, постепенно.

— Ну конечно, разве мы можем ослушаться доктора? — Несмотря на ироничный тон, сладострастная искра все еще мерцала в черных глазах Хавьера.

Не удержавшись, Эмелия взглянула на его резко очерченный, чувственный рот. Сколько раз эти губы прикасались к ее губам? Какими были его поцелуи — жесткими или бережными, полными яростной страсти или властной, но все-таки нежности? По спине молодой женщины снизу к основанию шеи пробежали мурашки. Мысли опять заспешили в волнующем эротическом направлении.

Куда еще Хавьер любил ее целовать? Повторял ли языком очертания ее деликатного ушка, гладил ли шею загорелыми пальцами? Сердце Эмелии с грохотом колотилось о грудную клетку. Неужели она чувствовала губы и язык Хавьера и там, внизу, когда он исследовал самые потаенные уголки ее женского естества, заставляя стонать и изгибаться от наслаждения? В каких позах они занимались любовью и какую он предпочитал? Ласкала ли она губами его мужское орудие, опустившись перед ним на колени? О господи, неужели да?!

Взглянув в пылающее лицо жены, Хавьер поднял руку и едва ощутимо провел кончиком пальца, по ее щеке.

— Ты совсем ничего не помнишь, querida?