нее, похоже, алкоголь нисколько не подействовал. Хотя я вынужден согласиться с сестрой. Эта женщина чертовски красива. Она богиня. Ангел. Она… Я не могу объяснить, но она точно какая-то другая.

— О да, и что ты узнала об Анжелике, сестренка? — спрашиваю я, не отрывая взгляда от этого создания, которое пленило меня гораздо больше, чем я когда-либо признаю.

— Она сестра Ти. Ты знал об этом? Потому что никто, бл*дь, никогда ничего мне не говорит! Папа знает? О боже, а тетя Глория знает?

На это я смеюсь.

— Почти уверен, что тетя Глория знает, кто обрюхатил ее тридцать лет назад.

Наш разговор прерывается, когда Ти вслед за Холли врывается в гостиную. Я не слышу, о чем они спорят. Я слишком зациклен на попытке понять женщину, замаскированную под херувима. Ведь одно можно сказать наверняка — она может выглядеть как невинный ангел, но в ее душе царит тьма. Ее глаза выдают ее.

Я вижу это. Я слышу, как эта тьма зовет меня. Но что, черт возьми, я собираюсь с этим делать?

Ничего. Пока.

— Нео, отвези Хелену домой, — приказывает Ти, прежде чем подхватить Холли на плечо и вынести ее на балкон.

— Давай, сестренка, пойдем. Сегодня ты останешься у меня. Я ни за что не стану объяснять твое нынешнее состояние папе. — Я встаю, протягивая руку.

— Хорошо, но подожди. Мне нужно в туалет. Сейчас вернусь. — Хелена обходит меня, и я наблюдаю, как она, держась за стену, идет по маленькому коридору.

Садясь обратно, я смотрю на женщину, которая меня озадачила. Что, черт возьми, в ней такого? Почему именно она?!

— Знаешь, пялиться невежливо, — заявляет она, впервые заговорив.

Мои губы подрагивают. Я позволяю своему взгляду скользнуть по ее стройной фигуре, от головы до пальцев ног, и медленно возвращаю его обратно. Она сидит напротив меня, одетая в черную майку и черные кожаные шорты. Вся ее золотистая, загорелая кожа выставлена на всеобщее обозрение, а ноги кажутся просто бесконечными. Я бы хотел, чтобы они обвились вокруг моей талии, пока я прижимаю ее к стене и вонзаюсь в нее.

Мой взгляд устремляется на ее лицо, обрамленное длинными темными локонами, спускающимися на плечи. Ее накрашенные красным губы сжимаются. Я думаю о том, как бы мне хотелось приоткрыть этот рот, и все заканчивается тем, что на моем члене появляется такое же красное кольцо.

— Не стоит так одеваться, если не хочешь, чтобы на тебя пялились, принцесса.

Я вижу, как в ее глазах вспыхивает огонь. Но ее лицо не выдает ни капли гнева, когда она встает, обходит кофейный столик и прижимается ко мне всем телом. Одной рукой она опирается на стену позади меня и наклоняет голову к моему уху. Аромат ягод окутывает меня, и я не могу устоять перед желанием вдохнуть его поглубже.

— Давай проясним одну вещь. — Она высовывает язык и нежно проводит по моей шее.

Из моей груди вырывается рычание. Я в нескольких секундах от того, чтобы схватить ее лицо и впечататься в нее губами, когда чувствую это. Что-то острое вонзается прямо в мой член. Где, черт возьми, она умудрилась спрятать нож в таком наряде?

— Non sono una fottuta principessa[3], — говорит она на пламенном итальянском. — Я чертова королева. Если ты еще раз попробуешь трахнуть меня своими похотливыми глазами, я отрежу твой гребаный член, а потом засуну его тебе в задницу.

Взяв ее за руку, я сильнее вдавливаю нож, и ее глаза слегка расширяются, прежде чем она успевает взять себя в руки.

— С этим есть одна проблема, Ангел.

— Какая?

— Если ты отрежешь мне член, то никогда не узнаешь, насколько он хорош, чтобы трахать тебя до потери сознания. — Я ухмыляюсь ее шоку.

— Забавно, что ты думаешь, что трахать будешь именно ты. Если бы тебе посчастливилось оказаться со мной в постели, я гарантирую, что трахнули бы именно тебя. — Она выпрямляется и бросает нож мне на колени.

Мой гребаный нож. Тот самый, который я пристегнул к внутренней стороне лодыжки.

Теперь я не просто заинтригован. Я чертовски впечатлен.

— Кто говорил о кровати? — Я встаю с дивана. Затем подхожу ближе, прижимаю ее спиной к стене, наклоняюсь и шепчу ей на ухо. — Эта стойка подойдет. Может быть, стена. Или балконная дверь. Представь, как холодное стекло прижимается к твоим твердым соскам, когда я трахаю тебя сзади. — Ее колено поднимается так быстро, что у меня нет ни единого шанса. — Бл*дь! — Я вскрикиваю.

Впервые в жизни я оказываюсь на коленях перед женщиной. Этой женщиной. То, что я стону и сжимаю свои гребаные яйца, не имеет никакого значения.

— Как я уже сказала, я королева. Ты преклоняешь колени передо мной, а не наоборот. — С этими словами она поворачивается и уходит в спальню Холли. Оставив меня на полу, пока я придумываю все возможные способы завоевания ее королевства.

Так или иначе, я, бл*дь, добьюсь того, что она будет извиваться подо мной.

— О боже, зачем? Зачем я это сделала? — стонет Хелена, входя в мою кухню.

— Потому что ты идиотка, — говорю я.

— Тссс! Это больно, Нео. Прекрати! — умоляет она, потирая виски.

Открывая и закрывая шкафчики с большим шумом, чем нужно, я нахожу ибупрофен и протягиваю ей две таблетки вместе со стаканом апельсинового сока.

— Возьми это. Я приготовлю тебе завтрак. — Возвращаюсь к бекону и яйцам, шипящим на плите. — Почему ты вчера напилась? Это на тебя не похоже.

— Мне показалось, что это хорошая идея. А Анжелика просто продолжала наливать. Я не знаю.

— Что ты ей выболтала? — Я поворачиваюсь и свирепо смотрю на сестру.

— Что? Ничего. Что я могла?

— Не знаю, Хелена, семейные тайны? — Я поднимаю бровь.

— Пожалуйста, единственная фамильная драгоценность, которая интересует эту девушку, это та, что висит у тебя между ног. — Она вздрагивает, указывая на мою промежность.

— Правда? Она так сказала?

— Нет, Нео, не будь идиотом. Эта девчонка принесет тебе одни неприятности. Держись подальше. Кроме того, она сестра Ти. Это вроде как делает ее нашей кузиной.

— Но она не наша кузина. А значит, она — честная добыча.

— Ты проиграешь.

— Я никогда не проигрываю, Хелена. Ты это знаешь.

— Не могу дождаться, когда скажу, что предупреждала тебя, когда ты обломаешься.

Я накладываю в тарелку тосты, бекон и яичницу.

— Ешь, а потом я отвезу тебя домой, — говорю я, ставя тарелку перед ней.

— Ты мой любимый брат, — стонет она, набивая рот беконом.

— Я твой единственный брат, — напоминаю я ей.

— То же самое. — Она пренебрежительно машет рукой. — Так что вчера произошло?