— Я могу остаться, — заверил меня Жорик, перед закрытием кондитерской. Последние посетители покинули зал, дверь за ними закрыли и повесили табличку: «Мы ждём вас завтра». На кухне прибирались, официантки перестилали скатерти на столах и протирали стойку и витрину, а я стояла на первой ступеньке витой лестницы, и за всем этим наблюдала. Потом перевела взгляд на Жорика. Он снял свой любимый цветастый колпак, развязал фартук, и я не удержалась, протянула руку и пригладила его вихры на макушке. Жорик любил крутые кудри и на свою причёску тратил уйму времени и денег, я была уверена, что он в парикмахерской бывает куда чаще, чем я. Кстати, у нас один мастер, Жорик мне его и посоветовал. Он в этом толк знает.

— Не нужно. Я сама справлюсь.

— Опять до полуночи провозишься, — проворчал Жорик. Тоже коснулся своих волос, несколько благоговейно. Не удержался и спросил: — Тебе не кажется, что Максим немного перестарался и слишком много убрал на затылке?

— Ты замечательно выглядишь. Даже не сомневайся.

Жорик довольно улыбнулся, поправил яркий шейный платок. Потом в ладоши похлопал, привлекая внимание персонала.

— Шевелитесь! Оля, чего ты ходишь по залу? Прогуляться захотелось? Заканчиваем уборку и расходимся. Лиле Германовне ещё тортом заниматься. Это вы сейчас домой придёте и на диван брякнетесь!.. — Жорик ещё продолжил в том же духе, даже пальцами пощёлкал, проявляя строгость и нетерпение. Заглянул на кухню и там повторил то же самое.

А я спустилась, прошла к небольшому диванчику у окна, и присела. Наблюдала за девушками, потом повернула голову и будто невзначай отодвинула пальцем край лёгкой занавески и выглянула на улицу. Сгущались сумерки, включились фонари, и улица выглядела нарядно. Но меня занимал не проспект, не прохожие и даже не новенькие чугунные фонари в ретро-стиле. Я изучала взглядом здание гостиницы на той стороне улицы. Семиэтажное, внушительное, сталинской застройки, с большими окнами и лепниной по фасаду, оно было отреставрировано пару лет назад, и теперь радовало глаз, не то что раньше, тусклое и местами облезлое. Но я знала, что интересует меня совсем не итог реставрационных работ, мимо этой гостиницы я дважды в день проходила, и далеко не всегда останавливала на ней взгляд, а вот сейчас потянуло взглянуть. Потому что вдруг вспомнила про брюнета, который «остановился в гостинице через дорогу». Вспомнила улыбку, взгляд с прищуром и глубокий голос. Вспомнила и ощутила пробежавший по позвоночнику взволнованный холодок. От одного только воспоминания, кто бы мог подумать. Но связываться с приезжим столичным мачо в мои планы не входило, не нужны мне проблемы. Даже если они выглядят столь соблазнительно.

— Я приду завтра пораньше, — пообещал Жорик, заглянув ко мне перед уходом. — Сам открою, сам прослежу за доставкой и, если понадобится, всех уволю.

Я рассмеялась, потянулась за фартуком и лишь попросила:

— Только не увлекайся.

Жорик подошёл, я повернулась к нему спиной, и он ловко завязал фартук на красивый пышный бант. Затем поцеловал меня в щёку.

— Приятного тебе творческого процесса.

— Спасибо, милый.

— И выспись завтра.

— Постараюсь.

Я махнула ему рукой на прощание, а когда дверь в зале хлопнула, закрываясь, на несколько секунд замерла, привыкая к тишине. После дня в обществе людей, после суматохи, царившей на кухне, довольных криков и возгласов детей, бесконечного звона колокольчика на двери и разговоров, разговоров, разговоров — тишина казалась необыкновенной и чуть тревожащей. Я не сразу решилась повернуться, а миску с глазурью взяла осторожно, будто не желая производить ни единого звука, чтобы не нарушить установившийся покой. Приблизилась к торту, коржи уже были установлены на вращающуюся конструкцию и смазаны, оставалось только украсить. Я остановилась перед ним, и потёрла кончики пальцев друг о дружку, будто призывая вдохновение. Подготовила всё необходимое, сверилась со списком ингредиентов и выбранных заказчиками вкусовых добавок, и тогда уже взяла любимую лопаточку, которой так удобно размазывать сливки и густую глазурь.

Процессом я как обычно увлеклась. О времени вспомнила только когда почувствовала, что спина от неудобной позы затекла. К этому моменту два уровня уже были обмазаны и украшены, и я отступила на шаг, чтобы оценить общую картину, выгнулась, стараясь расслабить мышцы спины, облизала палец, и вздрогнула, услышав стук в дверь. С недоумением выглянула в открытую дверь кухни, увидела за стеклом входной двери мужской силуэт, и в первый момент нахмурилась, приглядываясь. На улице успело стемнеть, и в свете электрических фонарей, я не сразу сумела разглядеть и узнать того самого брюнета. Но имя вспомнила сразу — Андрей. Что совсем не означало, что я понимала, с какой стати он барабанит мне в дверь, когда кондитерская уже часа два как закрыта. А брюнет, заметив меня, заулыбался и снова в дверь постучал. И судя по его радостному лицу, он всерьёз рассчитывал на ответную реакцию.

Понимая, что он вряд ли уйдёт, я из кухни вышла и приблизилась к запертой изнутри двери. Ткнула пальцем в табличку и сказала, зная, что он меня через дверь слышит:

— Мы закрыты.

Его улыбка померкла всего на мгновение, видимо, от неожиданности, и расцвела снова:

— Да ладно тебе. Ты одна?

— Одна. — Понимая, что совершаю ошибку, я, тем не менее, отперла замок и дверь открыла.

Андрей переступил порог и продемонстрировал мне бутылку вина.

— Купил в магазинчике неподалёку. Что ты здесь делаешь одна?

Я в лёгком смятении наблюдала за тем, как он запирает дверь и проходит мимо меня, оглядывая полутёмный зал.

— Оформляю торт, — сказала я, вдруг почувствовав себя глупо в фартуке с оборками. Брюнет как раз остановил свой изучающий взгляд на мне, и я, к своему ужасу, почувствовала, что внутри запорхали бабочки. Абсолютно дурацкое щекочущее чувство, что-то подобное я чувствовала в юности, когда впервые поймала на себе заинтересованный мужской взгляд. Это было давно, а сейчас мне двадцать семь, я взрослая и умудрённая кое-каким опытом женщина, и вдруг такая реакция — разомлела перед совершенно незнакомым парнем, вся заслуга которого лишь в том, что он умеет очаровательно улыбаться.

— Ещё один? Кажется, твой бизнес процветает.

— Ради этого и стараюсь. Не против, если мы на кухню пройдём?

— А на кухне есть бокалы?

— На кухне есть всё.

Мы прошли на кухню, и на ярком свете я почувствовала себя ещё более сковано. На Андрея быстрый взгляд кинула, ответила улыбкой на улыбку, правда, про себя задавшись вопросом: с какой стати я его впустила, практически незнакомого человека, да ещё улыбаюсь ему и собираюсь пить его вино? Но одного-единственного взгляда хватило, чтобы найти ответ: устоять невозможно. И дело даже не в красоте, а в истинно-мужском превосходстве. Я украдкой наблюдала за новым знакомым, за тем, как он двигается, как протягивает сильную руку за бокалами на полке, ловит мой взгляд и улыбается. И эта улыбка… ох уж эта улыбка. Я тоже улыбнулась в ответ, смущённо и, как самой показалось, по-девчоночьи, понимая, что сердце сжимается уж как-то слишком сладко. Наверное, Жорик прав, и я, на самом деле, заскучала, затосковала и отвыкла от мужчины рядом. А сейчас рядом один из выдающихся образчиков мужской красоты и притягательности, и моя женская сущность чувствует и поддаётся его влиянию.