Возродилась она лишь на рубеже 80-х годов, когда были созданы Кольская, Приморская, Камчатская и Сахалинская флотилии разнородных сил, практически полностью повторяющие структуру МОРов и выполняющие такие же задачи. После этого возникает вполне логичный вопрос: а был ли талин таким уж профаном в военно-морском деле, ка нам пытается представить его в своих мемуарах адмиралы Н.Г. Кузнецов и В.И. Платонов?

* * *

Забегая вперед, отметим, что Н.Г. Кузнецов, при всей его мемуарной строптивости, после своего назначения в июле 1951 года Военно-морским министром СССР, больше вопросов о неразумности разделения флотов уже Сталину не задавал. В то, что он, наконец-то, понял сталинский замысел, я сомневаюсь, иначе бы промолчал в мемуарах. Значит просто затаился. И раздельное существование 4-го и 8-го флотов сохранялось весь период его дальнейшего руководства ВМФ. Объединять их будет уже его преемник – адмирал С.Г. Горшков. Объединение флотов на Балтийском море объединение состоялось 24 декабря 1955 года.

Опыт деления флотов пригодился значительно позже, когда в 60-80-х годах началось формирование оперативных эскадр. Так 7-я эскадра была нацелена на Северную Атлантику, 5-я- на Средиземное море, 8-я- на Индийский океан, 19-я- на Вьетнам и Юго-Восточную Азию, и, наконец 10-я- на Тихий океан. При этом 7-я и 10-я эскадры были основными, формирующими своими кораблями остальные, удаленные от своих баз, оперативные соединения. Более того, структура штабов управления данными эскадрами в несколько урезанном виде повторяла структуру флотских штабов.

Следует отметить, что создание двух дополнительных флотов было поддержано большой группой старших офицеров и адмиралов, которым, благодаря этому получили возможность серьезно продвинуться по карьерной лестнице. Таким образом, получало хорошую командную практику большое количество офицеров и адмиралов, которым предстояло в будущем возглавить океанский флот СССР. Отметим среди них хотя бы адмирала флота В.А. Касатонова, адмиралы Ф.В. Зозулю, И.И. Байкова, Ю.А. Пантелеева и т. д.

Так что И.В. Сталин прекрасно понимал, что делал в 1946 году. Возможно, он интуитивно чувствовал, что рано или поздно, опыт создания им военно-морских оперативных объединений будет востребован.

Разумеется, что реформирование флотов в 1946–1957 годах нельзя рассматривать и вне контекста кораблестроительной программы 1946–1956 годов. По предложению Главного штаба ВМФ СССР (а по сути – личному решению Сталина) по десятилетнему плану 1946 года ставилась задача в течение десяти лет создать военный флот, если не равный, то хотя бы сравнимый с военным флотом США и превзойти флот Великобритании. Судя по численному составу судостроительной программы на 1946–1955 годов новых кораблей должно было вполне хватить и на два новых флота. Таким образом, новые флоты однозначно создавались «на вырост». Если примерно распределить запланированные к строительству корабли по флотам, то на каждый из шести (4-й, 8-й, 5-й и 7-й, Северный и Черноморский) получалось по 1–2 новому линкору и тяжелому крейсеру, 5–6 новых легких крейсеров, 20–30 новых эсминцев и 60–70 новых подводных лодок. Перед нами достаточно сбалансированный состав небольших, но вполне боеспособных флотов.

Реформирование ВМФ 1946–1947 года сыграло однозначно положительную роль. В определенном плане это был эксперимент, с большим заделом на будущее. Что-то прижилось, от чего-то отказались. Разумеется, ни о каком самодурстве со стороны Сталина, в разделении Балтийского и Тихоокеанского флотов не может быть и речи, т. к. это была глубоко продуманная акция. К сожалению, до настоящего дня вокруг этого вопроса ходит много домыслов, осталось и непонимание. Впрочем, так бывает всегда, когда за одной шахматной доской садятся гроссмейстер, просчитывающий игру на 5–6 ходов вперед и дилетант, не видящий дальше одного хода. В данном случае гроссмейстером себя показал именно И.В. Сталин.

Существует легенда, что Н.Г. Кузнецов, услышав от Сталина о разделении Балтийского флота, якобы, спросил его с нескрываемой издевкой:

– А какой из двух флотов останется Краснознаменным?

Если данный факт действительно имел место, то он характеризует автора реплики, как человека, который буквально напрашивавшегося на конфликт. Зачем же Кузнецов напрашивался на конфликт со Сталиным? Неужели Кузнецов думал, что, испугавшись его дерзости и хамства, Сталин поймет, что неправ и изменит свое стратегическое решение? Что ж, кто из нас не ошибался. Хуже другое – ошибочности своей позиции Н.Г. Кузнецов не понял до конца жизни. Впрочем, может все же понял, но не нашел в себе сил в этом признаться…

* * *

В 1946 году И.В. Сталину снова неожиданно напомнил о себе известный писатель-маринист Леонид Соболев. 21 марта 1946 года Сталин получил весьма пространное письмо от его жены Ольги Михальцевой: «…Товарищ Сталин, в жизни бывает, когда даже независимый и сильный человек нуждается в моральной поддержке. Оглянувшись вокруг на густо населенный наш огромный и такой крошечный мир, я поняла, что говорить мне сей час не с кем, слишком значительным представляется вопрос. И мыслью обратилась к Вам. Я ни о чем конкретном не прошу Вас, тем все это, быть может, сложнее. …Речь идет о ЛЕОНИДЕ СОБОЛЕВЕ. Однажды было у него уже такое тяжелое физическое и душевное состояние, которое привело к необходимости решительных мер. Но тогда, три года тому назад, растущие успехи на фронте оказались более действительными, чем санаторный режим, и через 11 дней мы удрали из санатория на южный фронт, и все обошлось. Сейчас его положение несравнимо серьезнее. Мир застал нас в Германии. С армией мы вошли в Берлин, и оттуда проделали «по Европам» 20.000 километров на машине. Видели неповторимое и незабываемое. Леонид вернулся переполненный драгоценным творческим материалом и сел за стол. Он просиживал за столом дни и ночи, но реальной работы не получалось. С его точки зрения, н и ч е г о не получалось. Он перестал совершенно спать. Нервное истощение дошло до предела. Лучшие врачи, по моему настоянию, смотрели его, говорили с ним. Организм, в основном, оказался здоровым, и я перестала тревожить его этими дополнительными раздражителями. Леонид потерял волю к действию и становится в тягость самому себе. …Во время войны Леонид стал писать новый роман – «Зеленый Луч», о молодом человеке, командире флота. Он написал пять больших глав. Он любит этот роман, возвращается к нему, но роман почти не двигается. С искренним запалом писал он «Дорогами Побед» – и, вернувшись, думал сразу продолжать их. Но и эта книга не двигается. …Леонид сейчас созрел, как мыслитель и художник, и полон до краев. Нужен маленький и верный толчок, чтобы это богатство вырвалось наружу сквозь мрачную броню недоверия к себе, прорвать которую самому мешает страшная усталость. Какой должен быть этот толчок… взываю к Вашему великому уму и великому житейскому опыту…»

Письмо,