Болик. Нельзя. Он буйный.

Елена. Уходите! Я прошу…

Юрий Юрьевич. Хорошо, я покупаю вашу квартиру за двойную цену. За эти деньги можно купить две квартиры – и разъехаться.

Лидия Николаевна. А мы не хотим разъезжаться! Это квартира моего отца…

Юрий Юрьевич. Папа тоже был профессором?

Лидия Николаевна. Нет, он был замнаркома парфюмерной промышленности. Я здесь выросла. И сын мой здесь вырос. И внучка…

Юрий Юрьевич. А где сын?

Елена. Папа на работе.

Юрий Юрьевич кивает Болику. Тот начинает обыскивать квартиру, заглядывает в прихожую, на кухню, в ванную, скрываясь в комнатах.

Юрий Юрьевич. Он у вас по ночам работает?

Елена. Нет, по утрам, но выезжать приходится с вечера… Уходите! Я вас прошу.

Юрий Юрьевич. Экая вы, Елена Константиновна, негостеприимная! А может быть, мне у вас нравится!

Елена. Что вам от меня еще нужно? Вы меня выгнали с работы. Теперь вломились в мой дом…

Возвращается Болик, ведя за руку упирающуюся Марину.

Болик. Вот, в спальне пряталась.

Марина. Ничего я не пряталась. Мама, кто это?

Юрий Юрьевич. Это ваша дочь?

Лидия Николаевна. Невестка. Бывшая. Марина, я же тебя просила…

Елена. Это Юрий Юрьевич.

Лидия Николаевна. Он хочет купить нашу квартиру. За двойную цену.

Марина. Юрий Юрьевич… Много о вас слышала! Рада познакомиться!

Юрий Юрьевич (целует руку). Мадам! Может, вы уговорите этих странных людей продать мне квартиру за двойную цену!

Марина. А вы не шутите?

Юрий Юрьевич. Нисколько. Вопрос жизни и смерти. Плачу наличными.

Марина. Прекрасно! Разъедемся наконец…

Лидия Николаевна. Ты никогда не любила наш дом!

Марина. Это вы никогда ничего не любили, кроме своего дома!

Юрий Юрьевич. Ну, продаете?

Все хором (кроме Марины). Нет!

Юрий Юрьевич. Болик, посмотри на них. Запомни! Это старые русские. Они скоро вымрут, как мамонты. А в энциклопедии будет написано: «Вымерли, потому что не умели жить». У них покупают халупу за двойную цену, а они еще кочевряжатся… В последний раз спрашиваю!

Все хором (кроме Марины). Нет!

Юрий Юрьевич. Тогда будем считать, что это самозахват. Я террорист, а вы мои заложники. Болик!

Болик. Руки за голову! Лицом к стене!

Все встают у стены, кроме профессора.

Федор Тимофеевич. Молодой человек!

Болик. Молчать!

Федор Тимофеевич. Что?! Я немцев не боялся, а тебя, сопляк… (Срывает со стены пику, хочет метнуть в обидчика, но размахнуться не может, так как прикован почти под самым потолком.)

Болик (выхватывает пистолет). Стрелять?

Юрий Юрьевич. Откуда я знаю! Ты же школу телохранителей заканчивал, а не я.

Болик (вспоминая инструкцию). Так. Ага… Сначала предупредительный в воздух… (Поднимает пистолет.)

Лидия Николаевна. Ни в коем случае: там у нас итальянская газета офис снимает. Будет международный скандал!

Болик. Тогда – по ногам…

Марина. Внизу у нас опорный пункт охраны порядка. Та м участковый дежурит.

Юрий Юрьевич. Благодарю, мадам, вы единственный здравомыслящий человек в этом доме.

Болик. Тогда остается – на поражение.

Федор Тимофеевич. Стреляй, фашист!

Елена. Дедушка! Юрий Юрьевич! Не надо на поражение! Оставайтесь. Делайте что хотите…

Профессор опускает пику. Подходит Болик, отбирает у него колющее оружие и передает шефу.

Юрий Юрьевич (осматривая пику). Что хотим? Кофе хотим.

Марина. Двадцать долларов.

Юрий Юрьевич. Недешево. Вы деловая женщина. Но я бывал в местах, где чашечка стоит пятьдесят… Болик, кофе будешь?

Болик. На работе не пью. Могут подмешать. Я за ваше тело отвечаю.

Марина уходит на кухню.

Федор Тимофеевич. А за вашу душу кто отвечает?

Юрий Юрьевич (разглядывая пику). Дедушка, душа по нашим временам – это роскошь, как часы «ролекс» с бриллиантами. Мало кому по карману… Копье африканское? Сколько стоит?

Лидия Николаевна. Нет, это пика. Казачья. Мой отец Николай Ферапонтович служил в Гражданскую войну в красном полку имени Степана Разина. (С гордостью указывает на портрет.) Это его пика!

Юрий Юрьевич. Интересно! Был казаком, а стал парфюмером?

Лидия Николаевна. Да. Его партия направила.

Юрий Юрьевич. Какое совпадение! Я был простым фарцовщиком, а партия направила меня в бизнес… Мне надо позвонить!

Болик услужливо протягивает мобильный телефон.

Юрий Юрьевич. У тебя по конспирации «двойка» была?

Болик. «Тройка».

Юрий Юрьевич. Оно и видно. Нас же сразу засекут. На «мобилах» все и попадаются. Помнишь, как Бурлакова замочили?

Болик. В сортире?

Юрий Юрьевич. Нет, в сортире замочили Гандурадзе. А Бурлакова – в парикмахерской. Позвонил с мобильного жене, посоветоваться, какие височки делать – косые или прямые… Посоветовался. Всю парикмахерскую из гранатомета разворотили. Где у вас телефон?

Марина (выглядывая с кухни). Звонок вам обойдется в десять долларов.

Елена. Мама шутит… (Подает ему телефон на длинном шнуре.)

Он набирает номер.

Юрий Юрьевич (в трубку). Поленька? Это я… Как там дела? Что значит как сквозь землю провалился? Передай им: пусть ищут. За что я деньги плачу? Не найдут – всем конец… Нет, я не дома. Спрятался и очень надежно. Никто не догадается. От тебя у меня секретов нет. Но лучше тебе этого не знать. Калманов нанял черных. Это страшные люди. Целую тебя, сама знаешь куда. Буду звонить. (Кладет трубку, с интересом осматривая Елену в тесных шортиках.)

Лидия Николаевна. Калманов… Знакомая фамилия. Ага, вспомнила! Это композитор. Он за мной в Коктебеле в пятьдесят четвертом году волочился, а Федор Тимофеевич страшно ревновал и написал на него эпиграмму. Очень смешную. Я даже начало помню: «Стареющий кобель приехал в Коктебель…» Чуть до дуэли не дошло! Помнишь, Федя?