– Лейтенант Астапов, разрешите обратится!

– Сержант, не видишь разве? У меня тут работы по горло, чёрт его знает, где капитан, а уже через 2 часа начнут наступать немцы! А может и раньше! – прокричал лейтенант с яростью и каплей досады в голосе.

– Господин Лейтенант, у меня через чур важное заявление. Это насчёт капитана, – тихим и спокойным голосом произнёс Дмитрий.

– Капитана? Где же его чёрт побери носит? Надеюсь, ты знаешь ответ на этот вопрос, – крикнул Астапов, не поворачивая даже головы в сторону сержанта.

– Лейтенант, капитана Сорокина я только что нашёл в его комнате вместе с его секретарём мёртвыми…

– Что? Что прости? – лейтенант тут же затих и спросил уже негромким и вовсе не яростным голосом, а наоборот каким-то жалостливым и обеспокоенным.

– Да, капитан убит. У него перерезано горло, пульса нет. Его секретарь был видимо заколот в сердце, так как на его рубашке виднеется кровь, пульса нет.

– Ты единственный, по моей логике, кто знал о месте нахождения капитана Сорокина. Неужели ты способен на такой гнилой поступок, Дима? – спросил лейтенант уже даже не столь обвиняющим, сколько жалеющим и сострадающим тоном.

– Лейтенант, при всём уважении к вам… Я даже подумать не мог, что вы обвините меня! Я уважал капитана, хоть он и был деспотом. Я никогда не желал ему смерти, тем более не желал ему смерти во время наступления немцев. Вы же знаете мой характер: я верный царист, я никогда не предам старшего по званию, особенно в военное время, когда моей Родине угрожает опасность! Вы же меня знаете, господин лейтенант…

– Дмитрий, у меня есть основания, чтобы не верить тебе. Во-первых, как я уже сказал, ты единственный, кто находился в комнате капитана во время убийства. Во-вторых, ты точно знал, что капитан не ждёт гостей и ненавидит, когда к нему заходят, однако это тебя ничуть не смутило. Думаю, достаточно. Я не стану сейчас помещать тебя под военный арест, однако по окончанию битвы ты будешь осуждён и, уверяю тебя, заточён навечно в темницу, в которой проведёшь остаток своих дней. А пока запомни, ни слова о смерти капитана! Никому.

Дмитрий вздрогнул. Он не мог ничего сказать лейтенанту на его обвинения, ведь если бы сказал, что его подвели его нетерпение и случайность, то ему бы точно не поверили. Сержант просто не знал, что ему делать. Он хотел было выхватить из-за пояса свой пистолет, приставить к затылку уже разворачивающегося лейтенанта и покончить со свидетелем раз и навсегда, ведь он точно знал, что во время паники в крепости, ливня и грозы выстрел из пистолета вплотную вряд ли будет слышен, однако какая-то неведомая сила вновь удержала его от необдуманных действий, поэтому сержант отказался от этой идеи.

Но у него созрел другой план. Дмитрий предположил, что во время наступления немцев лейтенант будет находиться на поле боя вместе с порученной ему дивизией, будет вести огонь вместе со своими и, скорее всего, тоже может быть ранен. Поскольку в крепости было три медика, а солдат в тысячи раз больше, помощь была им просто необходима, так что Дмитрий, который ранее учился на врача, мог бы вполне помочь им. В тот момент, когда лейтенант по счастливой для сержанта случайности будет ранен, он тут же будет доставлен в укрытие лично им, а сам Дмитрий, якобы по ошибке, вколет офицеру не тот препарат. «О Господи Боже, да прости ты мою глупую голову! О чём я только думаю?! Меня обвиняют в убийстве своего командующего, а я что и вправду хочу им стать? Нет уж, к чёрту это! Я не стану просто так убивать лейтенанта Астапова, пусть даже после наступления буду осуждён, но не стану. У него ведь жена есть и сын. Как я буду жить дальше, если все их страдания по умершему близкому будут только из-за меня. При чём не из-за того, что не сумел спасти, а из-за того, что не захотел. Ну уж нет, пошло оно к чёрту!»

Сержант подбежал к деревянной стойке, схватил одно из ружей, висевших там на случай неожиданного наступления на крепость, и отправился к своему 9-ому полку. Когда сержант прибыл на позицию, он услышал крик, доносящийся от ворот крепости.

– Эй что там происходит? – крикнул со всей мощи Дмитрий, – не уж то немцы уже идут?

– Нет, господин сержант, – донёсся голос одного из солдат, – тут человек бежит, похож чем-то на малоросса. Кричит, помощи просит.

В ворота крепости вбежал человек невысокого роста, одетый в лохмотья с простреленной в правом углу шляпой на голове и ножом в руках. Увидев одного из солдат, он тут же кинулся к нему, упал на колени и стал просить его о помощи и о приюте, а потом опустил голову и стал читать молитву.

– Мужик, мужик, успокойся ты! – встревоженно ответил ему солдат, – спасём мы тебя, не переживай, всё хорошо будет. Ты кто такой вообще и от-куда бежишь? Почему сюда?

– Братья, послушайте, послушайте меня! Мою семью немцы расстреляли, мой дом сожгли, разграбили, мне чудом удалось сбежать! Тут рядом с крепостью, километрах в четырёх есть деревня, в которой я и жил, а о немецком наступлении ничего и не слыхивал! Помогите мне, умоляю, люди добрые, мы ведь с вами все одной крови, от одного Бога все рождены! – с этими словами мужик сорвал с шеи цепь, на которой висела иконка и крест и поднял вверх, умоляюще смотря на солдата.

– Тихо, тихо, успокойся. Мы не немцы, мы – русские, мы братья тебе. Не нужно мне креста твоего, знаю, что все от одного Бога на землю посланы, – сказал солдат уже с удивлением, не понимая, почему человек ведёт себя так зашуганно и странно.

– Не нужен крест, так возьмите деньги! Ваше благородие солдат, возьмите деньги! – мужик сунул руку в карман и вытащил оттуда мешочек с деньгами.

– Да не нужно денег от тебя, мы тебя и так возьмём, успокойся, – отвечал солдат на очередную мольбу мужчины, – господин сержант, подойдите, пожалуйста, сюда!

– Что случилось, солдат? – спросил только что подошедший Виктор.

– Вот, ваше превосходительство, мужчина приюта просит. Говорит, семью убили, дом сожгли.

– Встань, дружище. Ты, скажи, где родился? Как имя твоё? – по-дружески спросил Виктор мужика.

– Меня зовут Николай, если на русский лад говорить, у себя же Мiколой называли. Я в Киеве родился, малоросс я, но ведь брат вам! Ведь брат?

– Брат, конечно брат, мы все в России братья. Вы, малороссы,