научат,

Да только горечь от слов их

Сильнее станет и круче,

И руки начнут опускаться,

И всё труднее идти…

Но тут внезапно свет маяка

Засветит тебе впереди.

И ты заметишь, наверное,

На горизонте тот луч,

Что светом своим разгонит

Скопище хмурых туч.

И человек Замечательный

Руку протянет, проводит в дом,

Заметит: «Силён ты, смотрю я, братец!

Знать, быть и тебе маяком!»

Ценность ногтя

Кричала какому-то дяде тётя:

«Не стоишь ты и моего ногтя!»

И что у неё за ноготь такой,

Что стоит дороже души живой?

Дядя молчал да сутулился,

Крик тёти стоял на всю улицу.

Долго дядя боролся с собой,

Потом повернулся, махнул рукой

Да с глаз долой,

Лишь в спину ему — тётин вой.

Тётя в сердцах руками махала,

Да сильно так, что ноготь… сломала.

И плачет она, и ревёт —

Так ценен и дорог был ноготь тот.

А может, всё было наоборот

И плакала тётя уже из-за дяди,

Вслед уходящей фигуре глядя?

Кто ж теперь разберёт…

* * *

Я видела много прекрасных людей

От макушки до кончиков самых ногтей,

Но вот ногтей не видать бы вовек,

Что стоят дороже, чем человек.

Нетрезвым папам

Я хочу, чтоб в дешёвой пьяной очереди

Между ссорами, между драками

Ты в глаза посмотрел дочери,

Что испуганы и заплаканы.

Чтоб, забравшийся на край пропасти,

Доведший себя до злого отчаяния,

Ты увидел, сколько в них уже взрослости,

Тоски и тёмной, густой печали.

Говоришь, что с привычкой справишься,

Держишь жизнь свою под контролем,

Всем богам клянёшься — исправишься.

А она — ночами в подушку воет.

А она за тебя — в огонь да в воду,

Бой вести до последней капли.

Посмотри на неё, доволен?

Посмотри на неё, не жалко?

А она за тебя, жарко, пылко,

Станет не на жизнь, а на́смерть

Вытаскивать со дна бутылки

И пластом кидаться на паперть.

И рыдать, и молить о прощении

Заблудшей твоей души израненной,

У Отца Всевышнего просить спасения

Для тебя, отца земного, пламенно.

Верю! Верю, что сможешь подняться вновь.

Не валяй же ты дурака,

Посмотри в глаза детские, в них — любовь

И надежда живы… пока.

* * *

Девочка, милая, папа твой просто слаб,

Сила потеряна, да неизвестно где.

Может, не зря не хватает на всех сильных пап?

Может быть, эта сила, она — в тебе!

Смазанный профиль

В. Маяковскому

Я совсем неправильно сложён.

Будто тупым простым карандашом

Нарисован мой профиль. И потом

Вдобавок немного размыт дождём.

Но сам я вовсе не прост. Даже сложен.

Моим лицом ни с кем не схожим,

Невыразимое выразить можно.

Так что прошу — со мной осторожно.

Живу я, такой весь нечёткий,

Иду, в руках перебирая чётки,

И тем, кому на глаза попадаюсь,

Неясно: хмурюсь я иль улыбаюсь.

Каюсь.

Я словно недорисован, смазан,

Недописан, недодуман, недосказан,

Недоделан, недосочинён,

Будто законам рисунка не очень-то подчинён.

На, мол, сам за себя реши —

Нужно ль добавить ретуши,

Держи, вот цветные карандаши,

Ты думай, думай да не спеши.

А я размытым хочу остаться,

Сливаться, растворяться. Выделяться

Своей незавершенностью —

Меня устраивает полностью.

Вот и она говорит (ты послушай, послушай):

«Ты есть, значит, это кому-то нужно.

Твой образ размытый смотрит мне в душу,

Стереть пыталась ластиком, лезвием,

Да, видно, всё это бесполезно».

Какой бы ни был я несуразный,

Творец создал меня не напрасно

И не случайно смазал черты лица моего,

Чтоб был я похож на всех сразу,

А вот на меня — никто.

Имя моей любви

Я высеку на камне

Имя любви моей,

Хотя, конечно, лучше

Взять материал потеплей.

Свяжу я из мягкой пряжи

Имя моей любви,

Чтоб можно было укутаться

В буквах любимого имени.

А если вдруг непогода?

Иль затяжная жара?

Со временем цвет потускнеет

И станет виден едва.

Из дерева я смастерю

Имя родное, заветное.

А вдруг оно быстро засохнет?

Погнётся от сильного ветра?

Я испеку из теста

Мягкого и ароматного

Каравай с искусной надписью

Имени вкусного сладкого.

Но ведь каравай испортиться

Слишком уж скоро может.

Нет, тут нужно придумать

Что-то да понадёжнее.

Есть у меня идея!

Может, не оригинальная,

Высеку я на сердце

Имя родное, сакральное!

Резким точным движением

Сделал разрез хирург

И молча от удивления

Замер со скальпелем вдруг.

Тихо и проникновенно

Таинственно мне прошептал:

«Имя любимое на вашем сердце

Кто-то уже написал».

Тишина

Повисла молча тишина

В прихожей на крючке.

Она была совсем нема,

Как бесконечная зима,

Что дом наш тёплый замела,

Была она нам не мила,

Ни