И еще было в бабке нечто страшное. Однажды, когда ночью та зашла к Алисе в комнату за своей любимой кружкой, Алиса приподняла веки и заметила, что Лиана смотрит на нее — и глаза у нее странные. Вроде и черные, как обычно, почти без зрачка, но горят, как у кошки — каким-то странным, желтоватым огнем. Алиса похолодела — вспомнила истории про вампиров, но решила, что дело в освещении — из окна падал желтый свет фонаря.

Денег Лиана Алисе не давала — покупала время от времени приличные вещи, кормила и снабжала проездными на метро.

Когда Алиса училась на первом курсе журфака, мамаша вышла замуж за очередного Диму и уехала с ним в Кострому. Бабушка вежливо, но настойчиво отправила Алису восвояси, зато определила внучке стипендию — небольшую, но на пельмени и заколки той хватало.

Несмотря на то, что жизнь изменилась к лучшему — не было матери, которая с таким удивлением, словно говорила о ком-то постороннем, признавалась, что они опять будут сидеть две недели на макаронах с яйцом, так как она совершенно нечаянно на все деньги купила какую-то там жуткую блузочку, несмотря на то, что не приходилось общаться с ее тупыми кавалерами, несмотря на то, что на курсе Алиса всем говорила, что живет на проспекте Мира, и у нее появились новые джинсы и новая коричневая кожаная сумка. Несмотря на все это, Алиса все еще была злобной, замкнутой, завистливой ехидной, которая от полной безнадежности высмеивала и недостатки, и достоинства однокашников — и это было единственным спасением в холодном, грустном мире, в котором она жила.

А когда Алисе исполнилось двадцать пять с половиной, Лиана умерла и, к большому удивлению внучки, все завещала ей.

И квартиру, и картины, и дом в Аксиньино. Все-все-все.

Она не жалела о бабушке. Эта черствая, самовлюбленная, высокомерная и капризная женщина так и не стала ей родной. Иногда Алисе даже казалось, что Лиана говорит на иностранном языке — такой суровой и непонятной она была.

Алиса никому не сказала, но, когда прочитала завещание, ей показалось, что она получила Нобелевскую премию. Она была счастлива! На похоронах Алиса, правда, даже поплакала — все-таки бабушка, но радость от того, что она сама теперь — богатая наследница, девушка с капиталом, просто распирала ее. Она даже не сразу решилась зайти в квартиру — это было так волнительно: распоряжаться в доме, где ты считалась приживалкой. Алисе чудилось, что она получила в наследство не квартиру, а замок — возможно, с привидениями…

Алиса посидела в кафе, выпила шоколаду, коктейль, уничтожила полпачки сигарет — ей все казалось, что это шутка, что она войдет в квартиру и обнаружит там ереванских родственников Лианы, которые с позором вытолкают ее взашей.

Как так?

Алиса вспомнила, как бабушка, вся в черном — со дня смерти мужа она не снимала траура, в бриллиантах, которые прохожие на улице принимали за дешевую бижутерию — настолько крупные были камни, сидела в кресле с журналом в руках, но не читала, а рассматривала его. Алиса в наушниках смотрела сериал, и взгляд бабки — тяжелый, противный, то ли с упреком, то ли с вопросом впивался в мозг, и Алиса оборачивалась, корчила рожи — а бабушка лишь пожимала плечами и отворачивалась.

У Лианы часто бывали гости — то родственники из Армении, то какие-то светские дамочки, а иногда заходили и мужчины, но Алисе казалось, что бабушка им не рада. С ее лица не сходило выражение «не такой жизни я хотела». Бабушка ложилась поздно, утром долго пила кофе, завтракала черной икрой, на обед ела жирное сациви или чахохбили и много курила — хоть с этим проблем не было, курить Алисе никто не запрещал, ни в комнате, ни в квартире. Вечером Лиана пила красное вино и, казалось, пропадала где-то в прошлом, в воспоминаниях, а может, в мечтах…

Только когда на город опустились бледные сиреневые сумерки, Алиса пошла в квартиру. Консьержка. «Я теперь буду здесь жить, здрасте». Дубовая дверь. «Черт, как открывается этот тупой нижний замок?»

Ожил красный стеклянный абажур. Алиса потрогала шкаф красного дерева — современный, купе, очень дорогой. Ей хотелось обнять этот шкаф. Домработницу уже отправили к племяннице в Ростов — Алиса бы с ума сошла от ее причитаний… Первый раз она была одна в квартире, первый раз никто не смотрел на нее, как на макаку, когда она прикасалась к старинному сервизу, первый раз она могла забраться с ногами на диван, залезть в бабушкин шкаф, порыться в комодах!..

Платьев было очень много. Коробки с обувью. Шляпы. Шали. Белье. «Диор», «Шанель», «МаксМара», «Москино»…

— Ничего себе… — присвистнула Алиса.

Деньги у бабушки были — это факт. Но чтобы столько денег… Откуда? Не могла же она быть любовницей нефтяного магната? Старая, вредная, противная… Раньше Алиса думала, что Лиана потихоньку распродает картины, но на все это — включая домработницу, массажистку, поездки в Италию, черную икру на завтрак и ужины в ресторанах, не хватило бы ресурсов Третьяковской галереи.

Наконец, Алиса обнаружила сейф. На связке ключей, которую вручил ей адвокат, был небольшой ключ от потайной дверцы (обнаружилась за эстампом Дали). Алиса сбегала за сигаретами, поставила пепельницу, открыла сейф и вытащила черные бархатные фермуары с драгоценностями. К одному, пустому, была приколота записка: «Семейные бриллианты отдала Тиграну. Тебе оставила то, что мне подарил твой дед». Тигран был племянником Лианы и довольно противным типом — он уже давно жил под Москвой, на Рублевке, имел какой-то таинственный бизнес, и его даже пытались убить.

Алиса рассматривала, мерила, раскладывала по цвету украшения с изумрудами, рубинами, жемчугом, небольшими бриллиантами.

— Твою мать… — пробормотала она. — Не может быть…

Конечно, коллекция была не блестящей, но все же намного больше, чем Алиса рассчитывала. Под конец обнаружилась коробочка из черного дерева — довольно невзрачная, поцарапанная. Алиса открыла ее и вынула странный перстень: оправа из черненого серебра, похожая на много-много сплетенных вместе лиан, хитро поддерживала черно-красно-фиолетовый опал, в котором играли сиреневые искры. Камень был странный — большой, загадочный и как будто живой. В первое мгновение Алисе захотелось его спрятать обратно в коробку, но кольцо заворожило ее — внутри камня так переливались сочные, глубокие цвета, мерцали огни и блистали искры, что она передумала — надела перстень на палец (подошел идеально) и поймала себя на том, что уже минут десять не может отвести от него глаз. От кольца шло тепло — так, по крайней мере, казалось новой владелице, оно защищало, поддерживало и оберегало. Впрочем, Алиса всегда любила талисманы — будь то новая сумка, сережки с брильянтами или какая-нибудь плюшевая овечка.

Алиса открыла буфет, налила виски, разбавила кока-колой, которую притащила с собой, из каких-то хулиганских соображений стянула брюки и майку, оставшись в трусах, нацепила бабушкины шпильки двадцатилетней давности — зато Лабутен! — и прошлась по квартире. Кухня, гостиная, библиотека — она же бывший кабинет деда, спальня, спальня домработницы и Алисина бывшая комната. Гостиная, кабинет и спальня — это хорошо, но что делать с двумя лишними комнатами? Лиана оставила домработнице пожизненную пенсию — благородная, кто бы ожидал, — значит, придется нанимать приходящую прислугу, так как жить с чужим человеком Алиса не собиралась. Ну, ладно, одна гостевая, другая… Может, продать картину, накупить кучу вещей и устроить гардеробную?