Девитт судорожно вцепился в луку седла и, с испугом глядя натропу, пытался сохранить остатки бодрости духа.

— Послушайте, Хэнк! — закричал он.

Легко повернувшись в седле, Хэнк вопросительно посмотрел нанего через левое плечо. Лицо проводника-ковбоя отражало лишь вежливый ленивыйинтерес.

— Что будете делать, если навстречу нам попадется ещеодин караван? — в панике прокричал Девитт.

— Здесь, конечно, не разъедешься, — ответил посленедолгого раздумья Хэнк. — Пожалуй, единственный выход — расстрелять тоткараван, у которого дешевле груз.

— Прошу без подобных шуток, — тихо сказала сразуохрипшая Корлисс Адриан.

Хэнк заразительно рассмеялся.

— Я не шучу, мэм. Таков был мой ответ. Попробуйте саминайти собственное решение этой проблемы. — Затем обвел всех взглядом и сленивой улыбкой добавил: — Через десять минут — привал. Останавливаемся наночевку. — И снова легко развернулся в седле и затянул грустную ковбойскуюпесню.

Обещанные десять растянулись ровно на двадцать три минуты.Марион Чандлер следила за временем по своим часам. Наконец путники разбилилагерь на травянистой лужайке в спасительной тени сосен. Вьюки с лошадей былимгновенно сняты, и повар тут же развел огонь. Он сделал это так быстро, чтоковбои не успели даже спутать коней и привязать колокольчик к шее вожака. Ивскоре Марион ощутила соблазнительные ароматы стряпни.

Детектив Джеймс Девитт остановился рядом с ней.

— А вы неплохо освоились в походе, — сделал он ейкомплимент.

— Не так уж все сложно, — пожала плечами Марион.

— Чувствуется опытная наездница.

— Из чего это видно? — полюбопытствовала женщина.

— Да не знаю — наверное, по тому, как вы сидите налошади. Просто единое целое с ней. Вы не устали? — осведомился детектив.

— Не очень, — неопределенно ответила Марион.

— А я еле держусь на ногах, — признался он. —Очевидно, слишком растолстел. Надо что-то делать, чтобы сбросить двадцать —двадцать пять фунтов. Собираюсь это сделать весь последний год. Вот, может,этот поход послужит хорошим началом.

Марион кивнула в сторону костра.

— Подождем, пока дрова прогорят и появится ароматжареных бифштексов, — лукаво бросила она.

— Бифштексы?

— По крайней мере, так обещал Сэмми. Бифштексы напервой же стоянке.

Девитт сделал вид, что глотает слюну.

— Пожалуй, на диету сяду завтра, — сказалон. — Так значит, вы фотограф?

Женщина кивнула.

— У вас контракт с каким-нибудь журналом?

— Нет, я свободный художник.

— Довольно дорогое путешествие для свободногохудожника, — пожал плечами детектив.

— Не такое уж и дорогое, — ответила она холодно.

— Прошу прощения, — улыбнулся ДжеймсДевитт. — Я всегда много болтаю, говорю все что взбредет в голову. Вамудалось сделать снимки в дороге?

— Нет, я решила подождать пару дней, прежде чем начатьсъемки. Дальше окрестности будут живописнее. Кроме того, первый день походавсегда самый длинный и тяжелый. Ковбои не любят, когда караван задерживается впервый день пути.

— Вы разбираетесь в этих вопросах прямо какветеран, — заметил детектив.

Марион весело рассмеялась.

Просто я внимательно слушала, что говорит Хэнк.

— Вы, очевидно, нередко принимаете участие в такихпоходах? — не унимался Девитт.

Марион подтвердила.

У Девитта было еще много вопросов, но ее холодная манераотвечать остановила его.

Вскоре к ним приблизилась Корлисс Адриан.

— Все просто чудесно, не правда ли? — проговорилаона устало.

Стреножив лошадей, Хэнк Лукас достал из вьюка банку с соком,проткнул охотничьим ножом крышку и присоединил к ней бутылку. Смесь былаготова.

— Этот напиток — специальный горный тоник, —объявил ковбой, раздавая бумажные стаканчики. — Пара порций немедленнорасслабит натруженные мускулы, снимет боль в пояснице и повысит аппетит. Нукак, мистер Девитт, хотите, чтобы я достал ваши рыболовные снасти? —спросил он. — Может, попробуете поймать пяток форелей перед ужином?

Детектив схватил коктейль.

— Ни в коем случае, — ответил он. — Моеединственное желание — растянуться на земле и отдохнуть. Где наши спальныемешки?

Лукас разлил всем напиток, выпил один стаканчик сам. Затемпринялся сноровисто распаковывать вещи.

Марион была на руку усталость, охватившая членов лагеря. Покрайней мере, как она поняла, ей было легче уйти от заранее спланированногодопроса. Городской детектив успел выполнить свою часть, но Корлисс слишкомустала, чтобы продолжать задавать вопросы.

Когда солнце исчезло на западе, горные тени с другого берегапотока быстро двинулись к лагерю. Потянуло холодком. К тому времени, когда Сэмраздал тарелки с бифштексами, картофелем и салатом, холодный горный воздух ивыпитые коктейли уже сильно обострили аппетит. Поэтому трапеза протекала всосредоточенном молчании. После еды всеми немедленно овладело сонноеоцепенение, и даже отрывочные фразы казались нелегким трудом.

Веселый костер быстро догорел, и кольцо темноты, окружавшейлагерь, придвинулось вплотную.

— Я иду спать, — объявила Марион. — Всемспокойной ночи.

Джеймс Девитт вздохнул. Пробормотав «Спокойной ночи», онвстал и направился за спальным мешком. Первые несколько шагов дались ему с трудом— натруженные мышцы отказывались служить и мешали сохранять равновесие. Черезминуту Корлисс Адриан тоже пошла за спальным мешком. Быстро раздевшись,улеглась в свой мешок и Марион. Она глянула в сторону костра, где оставалисьХэнк Лукас, Сэм Итон и Говард Кении. Их небольшая группа четко вырисовывалась вотблесках огня.

Борясь со сном, Марион Чандлер подумала, о чем это они могутбеседовать, и решила понаблюдать за ними. Ее озадачил сосредоточенный видмужчин.

Женщина сложила вдвое плоскую подушку и подложила ее подголову. Так было удобнее наблюдать. Но, закрыв на мгновение усталые глаза, онапочувствовала, как погружается в бездну теплого комфорта.

С наступлением рассвета она проснулась. Висевшие надвершинами огромных сосен звезды постепенно словно растворялись. Небоокрашивалось в слабый зелено-голубой цвет.

За ночь резко похолодало, и Марион чувствовала, какпощипывает кончик ее носа. В спальном мешке было по-прежнему тепло и уютно, ией совсем не хотелось делать никаких движений. Женщина чувствовала себя напороге между сном и бодрствованием. Она нехотя прислушивалась к шумуговорливого горного потока, звукам постепенно просыпавшегося лагеря. Времясловно остановилось.