— Аякс, Ахилл, Пирр и Александр Македонский — также вызвались принять участие в поисках. Каждый из них считал, что именно он отыщет пропажу, подтвердив звание героя. Покинув центральную башню Адмиралтейства, они приказали запрячь лошадей в колесницы. Увлекаемые резвыми скакунами, герои исчезли в лучах утреннего солнца.

За ними отправились в путь суда. Муза астрономии Урания и покровительница кораблестроения Изида обещали помочь морякам. Фрегаты заблаговременно были подготовлены к путешествию русалками с горельефа «Заведение флота в России». Эти очаровательные девушки с рыбьими хвостами и нежными голосами сегодня были печальны. Они очень полюбили золотой кораблик. Ему они рассказывали о затонувших шлюпах и галерах, мирно спавших на дне морей и океанов. Кому, как не им, было знать о несметных богатствах, что на веки вечные погребены на морском дне. От них кораблик узнал о победах русского флота над грозным шведским флотом. Они помнили, как со стапелей Адмиралтействой верфи сошёл первый построенный на ней фрегат «Полтава». Русалки видели, как царь в последний раз ударил по упору, державшему корабль, и тот, словно лебедь, заскользил по невским волнам.

— Не твоим ли трезубцем российский государь бил по бревну? — шутливо спросила Минерва встретившего её дядю. Нептун ей отвечал в той же манере:

— Вандалам я бы никогда не подарил столь редкую и дорогую вещь. Пётр не позволил бы себе такого обращения с этим сокровищем. Я надеялся, что он ответит мне подарком на подарок, но город в честь меня царь так и не назвал!

— Дядя, вам что, мало планеты, которая носит ваше имя? — в удивлении отвечала Минерва, вручая ему новенький трезубец, который только что доставили богине от стеклодува.

— Но я же ему помог, и сейчас готов помочь найти кораблик! — оправдывался морской владыка.

Довольный обновкой, Нептун осматривал стеклянное изделие, которое хоть и было хрупким на вид, но могло совладать не только с деревом, но и с розовым гранитом.

— Хороша вещица! — одобрительно приговаривал он. — Наши умельцы потрудились на славу!

Таким счастливым Минерва не видела дядю с самого своего рождения, когда, выйдя из головы отца, подарила миру мудрость. На радостях Нептун одним взмахом трезубца заставил висеть над землёй небесную и земную сферы. Освободившись от тяжёлой ноши, шесть морских нимф отправились вдогонку за золотой каравеллой. Им вслед дружно затрубили гении славы. И звук их труб был таким громким, что разбудил двуглавого орла, мирно дремавшего над центральной аркой Адмиралтейства.

Он сидел на постаменте, который временно оставили нимфы. Орёл беспокойно смотрел то на запад, то на восток, то одновременно в обе стороны, но не мог понять, что происходит. Покинув свой пьедестал, из широкой арки вышел Пётр I и, увидев орла, бережно вернул его на законное место. «Ещё не хватало, чтоб орёл пропал», — подумал государь, которому не давала покоя мысль об исчезновении флюгера. Он отдал честь царю водных просторов и уверенной походкой зашагал к своему недостроенному кораблю, на котором собирался пуститься в погоню за беглецом.

Часть пути Нептун и Минерва прошли с Петром I вместе. Дойдя до западного корпуса Адмиралтейства, они попрощались с русским царём. Олимпийские боги стояли под треугольным фронтоном и мечтательно глядели на ряд скамеек, выстроившихся вдоль аллеи. Они не могли отдышаться, сетуя, что Пётр Алексеевич не ходит, а летает на своих длинных ногах. Боги оказались не готовы к этой лёгкой пробежке. Спустя несколько минут, вернув себе царственный облик, Нептун и Минерва поднялись к воинам. Их ждал сюрприз, приготовленный мудрой богиней. Надеясь разыскать того, кто был виновен в исчезновении золотого флюгера, она решилась на очередную хитрость. Минерва приняла обличие Фемиды. Увидев богиню правосудия, солдаты с моряками поняли, что вместо почестей и наград за одержанные победы на них обрушится весь её гнев. Богиня могла наказать за то, что воины не усмотрели за маленьким золотым парусником.

— Кому здесь не хватило славы и трофеев? Кто возомнил себя Гермесом или даже Зевсом? Кто залез на адмиралтейскую иглу? Я обещаю честный, справедливый суд, какой нигде вы не встретите ныне! Я обещаю оставить жизнь тому, кто признается в содеянном! — не унималась богиня, глядя на встревоженные лица слушавших её людей. Но тут повеяло прохладой. В здании сами по себе раскрылись окна. Ворвался северный ветер. В его завываниях все отчётливо услышали слова:

— Я знаю, знаю, где он! Я нашёл его!

4

Кораблик проснулся от лёгкого ветерка, щекотавшего борта. Ярко светило солнце, приятно согревая его. Кораблик лежал на каменистом берегу неизвестного ему озера, которое в этом месте образовывало уютную бухту. Чуть в отдалении над берегом поднимался пологий зелёный холм, тянувшийся к небу кронами редких деревьев. Зелёно-голубая вода так и манила в очередное путешествие, нашёптывая о невиданных красотах этих мест. Кораблику хотелось вновь скользить по волнам, над которыми весело белели барашки, а солнечные зайчики играли на его золотой обшивке. Но буря оставила глубокие раны, которые нужно было как-то залечить. Он чувствовал, как болят поскрипывающие борта и, словно кровь, из пробоин сочится вода. Сломанные мачты лежали на разбитой палубе, укрытые тканью порванных и перепачканных тиной парусов. Ему было очень больно, страшно и одиноко. Только чудо спасло его от гибели. В памяти постепенно восстановился ход событий прошлого вечера. Кораблик вспомнил лёгкий северный ветер, который начал стремительно набирать мощь и вскоре превратился в смерч. Он, как пёрышко, подхватил фрегат и понёс его над беснующимся, бурлящим Каспийским морем, над лесами и лугами, над отвесными скалами и извилистыми горными хребтами. А потом ветер неожиданно переменился, начал стихать. Теряя силу, он уже не мог удержать тяжёлый корабль. Парусник упал, не долетев лишь несколько метров до воды. Теперь он беспомощно лежал, как выброшенный на берег кит, и ждал. Вот только чего?

— Зачем, зачем я бросил дом, где мне было всё знакомо? Мне каждый день махали и улыбались прохожие, глядя, как я резво поворачиваюсь от дуновений ветерка! Меня не обижали, не срывали с места смерчи. Нева не пыталась утянуть меня на дно! И пусть я был без