Медунова, у которого тоже была героическая фронтовая биография. Хорошие отношения Брежнева и Медунова были дополнительным импульсом развития края, однако многим сильным мира сего они сильно не нравились, завидовали…

Медунов считал, что Кубань должна быть первой во всем. Соответственно, требовал от своих подчиненных по полной программе. По воспоминаниям современников, человеком первый секретарь был громогласным. И страшным в гневе. За проступки никого не щадил, при всех устраивал разбор полетов. Говорят, что один из номенклатурщиков, на которого как-то обрушил свое негодование Сергей Федорович, умер от инсульта прямо на заседании. Медунов держал в кулаке весь регион.

– Здравствуйте, Сергей Федорович! – по-деловому, но с неподдельным уважением поздоровался Олег.

– Привет, Олег! Очень жду! – также по-деловому тоже поздоровался Медунов. – Итак, Олег без лишних фраз сразу к делу. Час назад органами прокуратуры Союза в Геленджике арестована Шахиня!!! – с волнением начал первый. – Попалась знаешь на чем?! На порнографии – в одном кабаке крутили за деньги фильмы с голыми бабами, кто-то донес, пришли сотрудники – кстати, ваши сотрудники, – Медунов показал пальцем на Олега, – взяли ловкачей, а те недолго думая под протокол, что это Берта Наумовна Бородкина их сама заставляет так деньги зарабатывать и с ней делиться. И пошло-поехало!!! Час назад арест!!!

– Берта Бородкина?! – округлил глаза Олег. Он догадывался, что что-то случилось, но не думал, что настолько серьезно. Влияние и вес этой женщины в Краснодарском крае были невероятны, равно как были невероятны ее махинации. О которых в силу своей основной деятельности почти досконально знал Олег. Но что ее так просто могут арестовать, поверить в это сложно было даже Олегу.

– Да, Олег, да! Это очень плохо. Мне дали поговорить с ней по телефону не больше двух минут, и то по очень большому блату. Она угрожает, если ее не освободят, начать говорить, а это, сам понимаешь, конец, всем нам конец. Пока у меня нет ни одного рычага воздействия на следствие. Пока нет! Только недавно от наездов по сочинским делам отвертелись, спасибо генеральному, – Медунов взглянул на огромный портрет Брежнева, висящий в кабинете. – И вот на тебе!

Но это еще не все. И сейчас главное, из-за чего я тебя позвал. Минут сорок назад в истерике мне звонил Коля Погодин, первый секретарь горкома Геленджика, просился на прием. Он немедленно вторым после Шахини пойдет, если она заговорит, да и вообще там даже копать не надо, все как на ладони. А он на следствии и уж точно молчать не будет, не сможет просто. Я его знаю. Он не Берта – железная баба. Ох и каша заварилась.

В общем, так, Олег, Бородкина – моя проблема, я ее буду решать. А вот с Колей Погодиным помоги… Ему все равно не выкрутиться! Он ее прямой начальник. Такие махинации на такие суммы, которые шьют Бородкиной, без его ведома, а то и без его участия проводиться не могут. Погодин однозначно соучастник Берты. В общем, с Колей все! – загадочно посмотрел на Олега почти всесильный, но испуганный человек.

– В смысле, Сергей Федорович? – сделал непонимающий вид Вишневский.

– Олег! Не дури! Николай Погодин в руках следствия оказаться не должен ни при каких обстоятельствах. Сердечный приступ, кирпич на голову – что угодно. Не мне тебя учить. Но сделать надо чисто и быстро. И, само собой, не привлекая своих, – понял, Олег, без своих. Хочешь сам, хочешь нанимай кого, знаю, на руках у тебя крови нет, хотя другого предостаточно, – хитро прищурился Медунов. – Пятьдесят кусков, я думаю, за работу тебе будет вполне. Такие деньги плачу тебе за тишину и чтобы концов ни один следователь не нашел, – горячился Сергей Федорович.

– Вы сейчас серьезно? Это очень рискованно. В случае чего на должности вам не удержаться. Сергей Федорович, так все серьезно? – с сочувственным интересом спросил Олег.

– Еще как. Тут уже не о месте своем надо думать, а как в солнечный Магадан не уехать, а то, чего доброго, и о «вышке». Если не дай бог Погодин к следователям попадет. Главное, никакие достижения и заслуги здесь уже роли не сыграют и не помогут, а связи только усугубят дело. Поэтому и прошу тебя, Олег, как друга прошу, – так откровенно Медунов никогда ранее не говорил.

– Сергей Федорович, сейчас, то есть немедленно его убирать нельзя. Очень уж будет все подозрительно. Нужно подождать хотя бы неделю, а лучше две. Пожалуйста, попробуйте пообещать Берте Наумовне, что вытащите ее, взамен ей нужно молчать как можно дольше. В Геленджике пусть уничтожат все подозрительные бумаги, да и вообще улики. А я за это время постараюсь подготовить операцию, – подытожил Вишневский.

– Правильно, Олег, все толково говоришь! Спасибо, что все понял сразу. С Бертой свяжусь сегодня вечером – обещали. Уговорю! Геленджик – вообще не проблема. Погодину скажу, что приму его через две недели и что все пока улажено. А ты думай, Олег, хорошо думай, как все сделать. Очень многое сейчас от этого зависит. Времени тебе неделя, ровно через неделю жду с подробным планом. И сам понимаешь, чтобы ни одна живая душа… В случае чего – раздавлю! – здесь выражение лица Медунова перестало быть растерянным и испуганным, а стало действительно очень страшным.

Вишневский прекрасно осознавал, что шеф (а шефом он считал Медунова) его ничуть не боится и запросто, если что, может уничтожить, и только поэтому он с ним настолько откровенен. Однако ему льстило, что самые сложные во всех отношениях дела Медунов поручает ему и к тому же неплохо за это материально благодарит. И сейчас, пожалуй, в один из самых тяжелых для себя моментов, он обратился именно к Вишневскому.

– Я все понял, Сергей Федорович. Через неделю я у вас, – с этими словами Олег вышел из кабинета. И отправился к себе в краевое управление КГБ.

Трудно представить себе, что подобный диалог был на самом деле, но, когда ставки становятся слишком высоки и когда на кон становятся свобода и даже жизнь, решения принимаются быстро, и часто эти решения бывают весьма жесткими и жестокими.

Медунов отчетливо осознавал, что вокруг его фигуры начинается большая игра и что в этой игре ему быть фигурой разменной. Брежнев стар и болен, в скором времени покинет этот мир, вслед за ним почти сразу покинут свои насиженные кресла огромное количество выдвинутых им чиновников разных рангов, в том числе и он. Только многие уйдут на неплохую пенсию, а он запросто может оказаться в тюрьме или даже будет расстрелян в назидание остальным. Поэтому в первые секунды после разговора с уже арестованной Бородкиной