Как-никак инквизитор только что осмотрел крепость и не нашел ничего предосудительного, о чем следовало бы доложить императору. Умный человек не испытывал бы судьбу, однако сенатор был дураком.

Матриарх предложила инквизитору почетное место прямо за местами семьи. И вот все мы в полном молчании наблюдали за тем, как из-за раскинувшегося перед нами горизонта встает звезда.

Хрустальные окна преломляли свет таким образом, чтобы направить его рассеянные лучи туда, где в помещении были установлены зеркала. Миг – и все лучи сошлись в одной точке: на церемониальной чаше в центре зала. Масло, налитое в нее, вспыхнуло. Пока мы любовались на пламя, звезда сместилась, идеальный угол исчез, и ослепительный блеск световых бликов погас. Началась молитва.

– И тогда, – продекламировал священник, поднимая горящую чашу, – с помощью нашей родимой звезды, Гелиоса, Живой Космос решил возжечь искру жизни на планете Земля и породил наших древнейших предков в ту незапамятную эпоху, когда сами звезды были не более чем отдаленными огоньками в бесконечной мгле. В те мрачные дни человечество прозябало в невежестве, посвятив себя поклонению богам, придуманным по собственному образу и подобию. Оно не способно было распознать истинную божественность самой Вселенной, во всю ширь раскинувшейся пред людьми…

Я обвела взглядом собравшихся. На лице матриарха застыла настороженная бдительность, тогда как физиономия сенатора хранила плохо скрываемое презрение. Ему в спину пристально смотрел инквизитор. Пока священник излагал историю происхождения хомо сапиенс, широко распахнутые карие глаза Сидонии не отрывались от чаши. Ее всегда до странности очаровывала история Солнечной системы, где зародилось человечество, и звезды Гелиос, поддерживавшей жизнь первых человеческих существ.

Сидония была истово верующей. Когда я была только что куплена, она пыталась и меня обратить в гелионизм. Привела на службу и попросила священника благословить меня звездным светом. Тогда я так до конца и не поняла ни концепцию Живого Космоса, ни идею души, но надеялась на благословение, раз этого хотелось Сидонии.

Однако священник наотрез отказался, сославшись на то, что у меня нет души.

– Дьяболики – существа, созданные человеком, а не Живым Космосом, – сказал он Донии. – В них нет божественной искры, которую можно возжечь Космическим светом. Это создание может наблюдать за службой, если пожелает проявить уважение к вашей семье, но не участвовать в таинстве.

Пока он это говорил, на его лице, как и на лице матриарха, появилось странное выражение. В то время я только начинала учиться разбирать мимику людей, но это выражение было понятно даже мне: неприкрытая гадливость. Им сделалось противно от одной мысли, что дьяболик будет благословлен их божественным Космосом.

Вот и теперь, когда я слушала слова священника, от одного воспоминания о тех их лицах внутри у меня все сжалось. Поэтому я решила просто понаблюдать за инквизитором – человеком, который должен был подробно доложить о своем визите императору. Если он обнаружит, что семья фон Эмпиреан недостаточно благочестива, то одно его слово – и сенатор будет приговорен. А с ним – что гораздо хуже – и моя Сидония.

Если с ней что-нибудь случится, если хотя бы волос упадет с ее головы, я буду преследовать этого человека, пока не убью его. На всякий случай я постаралась хорошенько запомнить эти холодные, надменные черты лица.

Священник монотонно бубнил до тех пор, пока звезда не скользнула за горизонт. Огни погасли, осталось лишь пламя, горящее в чаше. Священник накрыл чашу глиняной крышкой, гася его. В темноте повисло глубокое, глухое безмолвие.

Затем один из слуг включил свет. Первыми гелиосферу покинули люди – Эмпиреаны с инквизитором и священником, а за ними – и мы с челядью.

Сенатор проводил инквизитора прямо к шлюзу, даже не предложив ему переночевать в своей крепости. Я следовала за ними на почтительном расстоянии, но мой острый слух позволил мне расслышать их прощальные слова даже из коридора.

– И каков же будет ваш вердикт? – пробасил сенатор. – Достаточно ли я благочестив на вкус императора? Или вы присвоите мне титул «Окаянного еретика»?

– Прежде всего, императора оскорбляют ваши грубые манеры, – отрезал инквизитор. – И сомневаюсь, что правитель найдет их существенно улучшившимися. А вы, мне кажется, даже гордитесь своей отвратительной славой! Как бы там ни было, ересь пагубна. Учтите это, гранд, и послушайтесь моего доброго совета: не зарывайтесь.

– Я – сенатор. Зовите меня «сенатор».

– Ну, разумеется, сенатор фон Эмпиреан.

Последняя фраза прозвучала как насмешка. С этими словами инквизитор и сенатор разошлись.

Дония сидела у окна, выходящего на створки шлюзового отсека. Она не соглашалась покинуть свой пост до тех пор, пока корабль инквизитора не отстыковался и не исчез во мраке. Лишь затем она спрятала лицо в ладони и разрыдалась.

– Что не так? – требовательно вопросила я, чувствуя растущую тревогу.

– Ничего, Немезида, это я от облегчения! – Она подняла на меня заплаканные глаза и засмеялась. – Ты спасена!

Сидония вскочила и порывисто обняла меня.

– Разве ты еще не поняла? Он, может быть, и рассердился на отца, зато ты в безопасности. – Она уткнулась мне в плечо. – Жить без тебя не могу.

Я не выносила, когда Дония говорила так, будто я для нее – все. На самом деле, это она была для меня всем.

Сидония продолжала всхлипывать. Я обняла ее, хотя подобные жесты до сих пор казались мне неестественными и странными, и задумалась о таком причудливом явлении, как слезы. У меня слезные протоки отсутствовали, поэтому заплакать я физически не могла, однако часто видела плачущих людей и знала, что те обычно плачут от боли либо от страха. Оказалось, плакать можно и от радости.

Единственная наследница галактического сенатора, Дония, как предполагалось, должна была занять место отца, когда тот выйдет в отставку. Это означало, что ей необходимо развивать политическое чутье и учиться разговаривать с другими представителями грандства – правящего класса империи. Такие социальные навыки способствовали бы будущим союзам семьи и обеспечивали бы ее дальнейшее влияние. Единственным средством отточить умение общаться для Сидонии были виртуальные форумы. Сама я никогда в подобном не участвовала, но Дония рассказывала мне, что они проходят в виртуальной реальности, где у каждого имеется свой аватар для контактов с остальными.

Дважды в месяц она вынуждена была присутствовать на официальных форумных сборах, где встречалась с другими представителями «золотой молодежи» из далеких звездных систем. То есть с теми, кому суждено было унаследовать власть в империи. Эти встречи являлись для нее тяжкой обязанностью. Когда она готовилась к ним, ее плечи заранее поникали, а в глазах поселялось уныние.

Матриарх никогда не обращала внимания на подавленное настроение дочери.

– Император уже должен получить отчет инквизитора о его визите, – сказала она ей. – Если твой болван-папочка создал нам новые проблемы…