– Боюсь, что да, мессир, – слегка поклонившись в ответ, промолвил рыцарь.

– Что-нибудь с королем? – побледнел Жирард.

– Бог милостив к нашему королю… Хвала Всевышнему, нет.

– Мы все молимся о здоровье Его Величества… Тогда что привело вас в наши края?

– У меня приказ короля.

– Что за приказ?

– Незамедлительно доставить сэра Жирарда в лагерь… Час пробил. Мы, с благословения папы Климента IV, скоро выступаем.

– Но Людовик в личной беседе со мной говорил, что собирается выдвинуться только в мае, – удивился герцог де Карруаз.

– Наш король изменил планы.

– Но это не в его правилах, – заметил герцог, задумчиво поглядев на рыцаря.

– Вероятно, до короля дошли слухи, что король Яков Аррагонский решил первым достигнуть Святой земли и всю славу и все богатства восточных земель присвоить себе.

– Тогда это все объясняет, – успокоился сэр Луи, зная о тщеславии правителя. – Когда вы намерены вернуться в лагерь?

– Мои лошади и люди ждут у ворот вашего замка, герцог.

– Что ж, тогда… – он посмотрел на своего зятя. – Тебе надо ехать, сын мой.

Затем, поглядев на свою дочь, глаза которой наполнились слезами, он повернулся к графу и попросил:

– Если время терпит, граф де Куртенэ, разрешите моей дочери и графу де Сен-Мору проститься.

– Разумеется, герцог. Мы нагоним время, не беспокойтесь…

Низко поклонившись хозяину замка и его семье, граф де Куртенэ с достоинством удалился, любезно отклонив приглашение герцогини отужинать.

Нет слов, чтобы описать чувства, охватившие девушку, услышавшую нерадостную новость. В эти минуты ей казалось, что страшнее и ужаснее с ней уже ничего не может произойти. Ее сердце просто разрывалось от тоски, а слезы застилали прекрасные глаза.

– Мое счастье, моя радость, моя возлюбленная жена, королева моего сердца! Не огорчайтесь! Ваши слезы больно ранят мне душу, а ваша печаль терзает мое сердце. Вы мне очень дороги, и мне страшно оставлять вас. Но я обязан выполнить свой рыцарский долг и клятву, данную королю. Я не могу бесчестить свой род поведением, которое было бы недостойно рыцаря.

– Я это знаю, мой доблестный воин. Нет и не было более благородного рыцаря, чем вы. Идите и вернитесь с победой! Что бы ни случилось, я всегда буду верна вам и готова ждать вечность, если того потребует Господь…

Жирард подошел к своей возлюбленной и крепко обнял ее. Затем он снял обручальное кольцо и одним ловким движением разрубил его на две части. Взяв одну из половинок, он протянул ее Габриэлле.

– Храните его, моя любовь, в том медальоне, который я подарил вам в день нашей помолвки. Другую его часть я сохраню вместе с вашим чудным локоном. Эти две части кольца послужат залогом нашего счастья и вечной любви.

Сказав это, он поцеловал девушку и быстрым шагом удалился из зала.

Еще долго, стоя на крепостной стене, Габриэлла провожала печальным взглядом удалявшихся навстречу восходящему солнцу всадников. Слезы лились из ясных глаз оставленной невесты, а сердце тревожно колотилось в девичьей груди. Что-то подсказывало ей, что этим неожиданным отъездом мужа завершилось для нее время безмятежного счастья, а будущее не угадывалось пока в непроглядной тьме неизвестности и неопределенности. Какое-то зловещее напряжение повисло в прозрачном утреннем воздухе. Предчувствие надвигавшейся беды все сильнее и сильнее охватывало сознание юной девы. И несчастье не заставило себя ждать.

– Госпожа! Госпожа! Какое горе… Госпожа, где вы? – донесся до девушки голос верной служанки.

Габриэлла вздрогнула. «Боже мой, что могло произойти?» Не желая пребывать в тревожном неведении, девушка поспешила вниз.

– Что случилось, Арабель? – спросила Габриэлла, столкнувшись со служанкой в коридоре.

– О, моя госпожа! – в ужасе воскликнула служанка. – Я вас везде ищу…

– Да отвечай же! – рассердилась Габриэлла.

– Ваши родители… – зарыдала Арабель и, словно обессилев, упала на колени, закрыв руками лицо.

У Габриэллы все похолодело внутри от страха.

– Что родители?.. Не молчи! Господи, да прекрати причитать!

– Они… они… – лепетала служанка, не в состоянии справиться с истерикой.

Габриэлла опустилась на колени рядом со служанкой и слегка обняла ее за плечи.

– Арабель, успокойся… Я очень тебя прошу. Не пугай меня… Слышишь? Просто объясни, причем тут мои родители.

– Как причем, госпожа? – поднимая свое изможденное лицо, ответила служанка. С ужасом посмотрев на Габриэллу, она шепотом добавила: – Они… Они… Они мертвы, госпожа!

Кто не умеет переносить страдание, тот обречен на многие страдания…

На мгновение Габриэлла замерла, не в силах понять услышанное и поверить в страшную весть. Острая боль внезапно пронизала её насквозь и сковала все тело. «Какая нелепость! – подумала она. – Родители… мои обожаемые родители не могут… нет, конечно, не могут быть мертвы. Нет, нет, нет… Это чья-то злая шутка… Нет, Господи, этого не может быть! Арабель ошиблась… Перепутала. Это невозможно!».

– Что ты такое говоришь? – придя в себя от неожиданности, воскликнула Габриэлла и вскочила на ноги. – Ты сошла с ума! Зачем ты меня пугаешь?

– О, простите, госпожа, за дурные вести, но… но я никогда не посмела бы обмануть вас. Они действительно…

– Перестать повторять этот вздор! – гневно топнув ногой, крикнула девушка и, оттолкнув от себя служанку, стремглав побежала в залу, где всего час назад оставила своих драгоценных родителей в добром здравии и хорошем расположении духа.

Войдя в помещение, где теперь вместо шума и веселья царила почти полная тишина, она огляделась. Мрачные люди, которые тихо перешептывались между собой, испуганные лица прислужников, растерянно смотревшие на нее, – все это подтвердило худшие опасения Габриэллы. Но все равно, невзирая на это молчаливое подтверждение обрушившегося на их семью несчастья, она отказывалась в него верить.

– Дитя мое, – услышала девушка голос позади себя.

Габриэлла резко обернулась и увидела аббата Шириза, на лице которого было написано столько напускной печали, что, не сумев вынести подобной фальши, она отвернулась. Габриэлла прекрасно была осведомлена о той ненависти, которую герцог и аббат испытывали по отношению друг к другу, пусть внешне они и старались поддерживать видимость дружеских отношений.

– Дитя мое, это я послал вашу служанку отыскать вас… О, клянусь Святым Антонием, как это горько и прискорбно. В них было столько энергии, столько силы. Ваша матушка была сама доброта и смиренность. А ваш отец… более храброго рыцаря не было со времен Ричарда Львиное Сердце… Мне так жаль…