Вот только… что с памятью делать? Не даст она спать спокойно. Да и с друзьями, здесь обретёнными, расставаться неохота. М-да, видимо, мысли о беззаботной жизни придётся оставить. Там, откуда я свалился, было проще: жил для себя, для родных, для друзей и надеялся на лучшее. Память не давила на совесть жестоким прессом послезнания. А тут…

Как Верещагин в фильме «Белое солнце пустыни» говорил: «За державу обидно». Очень верная мысль, хорошо отражающая моё отношение к истории отечества. От масштабности неприятностей, выпавших на долю России, порой оторопь берёт. Ни одному другому государству на планете Земля столько «чудес» не перепадало. Хочется исправить многое. Но как?

Я не страдаю юношеским максимализмом и не смотрю на мир сквозь розовые очки, поэтому прекрасно понимаю: изменить историю очень трудно. ОЧЕНЬ! И, даже изменив что-то, можно в конце концов прийти совершенно не к тем результатам, которые ожидал. При этом неважно, нашёптываешь ли ты царю планы гениальных преобразований империи, или застраиваешь её всю фабриками и заводами, — итог может быть такой же, как и в реальности, из которой я сюда переместился, а то и хуже.

В жизни государства, какое бы оно ни было, всегда имеется много сдерживающих факторов, борющихся с любыми изменениями существующих порядков, и самый главный из них — это то, что большинство людей предпочитает стабильную жизнь, без потрясений и катаклизмов. Революционный лозунг «Верхи не могут править по-новому, низы не желают жить по-старому» по своей сути упрощение, не отражающее истинного положения вещей. Всё, к сожалению… хм… или к счастью, намного сложнее. Чтоб в одна тысяча девятьсот семнадцатом году царизм канул в Лету, всему миру пришлось постараться — и внутри страны, и за её границами. Много лет царь Николай II откровенно тупил, и все, кому не лень было, «лодку» раскачивали. А результат? Думаю, никто не ожидал увидеть того, что получилось. Даже коммунисты.

Отсюда следует: если хочешь добиться задуманного, любое преобразование готовь комплексно — и сверху, и снизу, и сбоку, и, коли уж на то пошло, сзади. То есть нужно искать рычаги воздействия и на царя, и на промышленников, и на интеллигенцию, и на крестьянство, и уж тем более на революционеров. О… и не забывать контролировать действия иностранных государств.

Честно говоря, задача для одного человека просто непосильная. Нужны единомышленники. Сплочённая команда.

Мои размышления о светлом будущем были прерваны самым неожиданным образом. Во дворе нашей усадьбы, не успел я даже с брички сойти, ко мне в ноги кинулась зарёванная Ольга — девушка из первого набора косметологов, проживающая у родителей. Она сегодня перед обедом домой отпросилась, и там её «обрадовали» скорой свадьбой, но не с тем, с кем намечалось ранее. Ванька Капышев, парнишка из бизонов, давно ей знаки внимания оказывал. Неделю назад вроде срослось у них всё. Парень и с отцом её договорился, тот уж добро на засылку сватов дал, только вмешался дед, глава рода, — другого жениха нашёл, побогаче, но, по словам Ольги, противного и нелюбого.

Да-а, ситуация неприятная, но я-то тут чем помочь могу? Это Софу надо просить повлиять на дедулю, она быстро настроит его должным образом. И тут выясняется, что её-то как раз дома и нет, уехала за город для организации сбора полезных трав и до сих пор не возвращалась. Вернётся лишь к ночи, а сваты после обеда нагрянут. Ударят они с дедом по рукам, и возврата назад уже не будет. Чёрт, плохо дело. Пойти поговорить? Так, боюсь, меня никто и слушать не станет — молод ещё. Ольга белугой ревёт и молит о заступничестве. Во девку прижало-то! Что ж за женишка ей там такого противного подобрали?

Ладно, присели на завалинку, и я её подробно расспросил. Оказалось, дедуля спелся с каким-то торгашом и решил с ним породниться. Торгашами, кстати, здесь мелких купчиков называют, не имеющих своей лавки. О-хо-хо… серьёзно всё… не факт, что Софа справится. Придётся идти. Если уж я не могу защитить будущее своих работников и приятелей, то грош мне цена и об изменении истории думать нечего.

Как и ожидалось, разговор с родственничками Ольги не сложился. Сначала на входе два молодых жлоба нелюбезно встретили, и я был вынужден чуть ли не силой в дом пробиваться. Потом отец, не слушая, махнул рукой и ушёл из горницы, а следом и дедуля окатил презрением: мол, видал он всяких молоденьких барчуков в гробу в белых тапочках и разговоры ему с ними вести ну прям западло. Длинный, паразит, головы на две выше меня.

Пытался я о совести, о жалости ему говорить, о перспективах Ольги как работника, деньгами прельщал — всё впустую. Не слышит. Стою злой, задрав голову вертикально вверх, а дед, пользуясь своим ростом, смотрит на меня сквозь усы и, похоже, усмехается. Вот гад! Рука сама уцепилась за бороду и дёрнула вниз. Не ожидавший такого хамства дедуля пригнул голову, оторопело уставившись мне в глаза, и сразу ринулся вырывать свою куцую бородёнку из моего кулака. Я, в свою очередь, постарался этого не допустить. Так и замерли в молчаливом противодействии. А силён старик! Но и я уже не слабак.

Во взгляде дедули проступило удивление. Что, пень замшелый, почувствовал, власть над внучкой к другим уходит, и собрался её приструнить? Накатила волна ярости. Я почти прорычал ему в лицо:

— Ольга наш человек. Мы теперь за неё отвечаем.

Что-то промелькнуло в его глазах. Или показалось?

— Не по закону!

Ах ты ж, законник хренов!

— Её договор почитай. Там ясно сказано: без нашего согласия свадьбе не быть. Ваши кресты под ним при свидетелях ставлены. Да я вас всех засужу! На каторге сгниёте!

Честно говоря, засудить по договору можно лишь саму Ольгу и отца её, но старик-то об этом не знает — неграмотное у них семейство. Он ещё поборолся со мной и натужно выдал:

— Сватами за неё деньги плочены.

Чёрт, да он продал внучку! Это меня взбесило окончательно.

— Сколько?

— Тридцать рублёф.

Я резко отпустил бороду. Сознание опять сделало выверт: на смену ярости пришло ледяное спокойствие. Видать, что-то он прочитал на моём лице, больно уж резво отпрянул.

— Вечером занесут. Отдашь… И не дай бог подобное повторится.

Развернулся и вышел. Великовозрастные детинушки в сенях шарахнулись в сторону от одного моего взгляда. Ох, как захотелось на ком-нибудь злобу выместить! На худой конец, дверь ногой выбить, ворота завалить, покуражиться от души хотя бы над неодушевлёнными предметами. Но удалился я нарочито аккуратно. Дурак, надо было Софу дожидаться, она б конфликт тихо-мирно разрулила, несмотря на дурацкую помолвку. Старый пенёк даже рад бы остался, что такая женщина его визитом удостоила.

Чёрт… о чём я? Да сколько можно в житейских вопросах за «широкую» спину Софьи Марковны прятаться! Не-ет, правильно я всё сделал, хоть и паршиво. Но, главное, своего добился. Ещё раз попробовал прокрутить в мозгу беседу от начала до конца, но вариантов спокойного развития событий так и не нашёл. Да-а, дипломат я фиговый. Ай, да какая там дипломатия! Дед же назло мне действовал, по глазам было видно. Ольга говорила, он к дворянам с крепостных времён очень плохо относится, но я не ожидал, что настолько. Непонятно это. Вообще, в городе нас уважают и богатые, и бедные, а тут столь ярое презрение. Непонятно. На всякий случай Ольгу к нам переселим, от греха подальше.