– Я же сказал: не надо всерьез! Это игра фантазии, не больше. Хотя до вашего прихода я размышлял именно о такой перспективе. Вдруг, понимаете, как обвал! Лавина! Хочу! К черту! А, пустяки!..

– Ну, положим, для вас это совсем не пустяки! А вот… Леру бы взяли? Тем более что муж ее в командировке, где-то в Испании, что ли, не уверена. Но что не в России, это точно.

– Будете смеяться, но я почему-то уже подумал о ней. Нет, пожалуй, Домбай не для нее. Это другая тема. Иная музыка, ночные костры, скользкие лыжи, много вина и коричневые бородатые и лупоглазые мужики… Не знаю, так ли все теперь, но память сохранила лишь эту дурацкую радость.

– А меня, значит, взяли бы? – с вызовом и почти серьезно спросила она.

– Я же сказал. Этого мало?

– Но тут же и предупредили, чтобы не принимала всерьез?

– Каждый волен толковать в свою пользу.

– Надо же, какой хитрый! А после нельзя? Когда Андрея освободят?

– Думаю, почти уверен, тогда моя фантазия просто потеряет всякий смысл… Ладно, оставим пустой треп.

– Жаль.

– Не надо нарываться, Лида, – спокойно сказал Гордеев, и она виновато потупилась. – Пойду спрошу у Вадима. Наверное, мы возьмем вас с собой. А как же сын? Ему не поздно без мамы.

– У него есть нянька. Неужели вы думаете, что могла бы бросить моего сынулю одного?!

– Не думаю. Теперь. – И, напевая «лыжи у печки стоят», он вышел из кабинета.

Вечеринка, как говаривал в подобных случаях лучший друг Александр Борисович Турецкий, удалась.

Вадим на удивление вел себя абсолютно пристойно. Даже ни одного не то что сального – двусмысленного анекдота не рассказал, хотя острил без передышки, заставляя Лиду смеяться если и не до упаду, то до икоты. Смеялся и Гордеев, удивляясь, как это накатило на Вадьку. Ну надо же! Неужели хитрый нос этого прохиндея что-то все-таки учуял? Интересно… Он же мог учуять только одно, о чем думал постоянно, – деньги.

Во время застолья ни разу не обмолвились о существе дела. Лидия вела себя так, будто знакома с Гордеевым уж во всяком случае не один день, чем окончательно сбила Райского с толку. Тот время от времени кидал на Гордеева осторожные и удивленные взгляды, покачивал головой: мол, ну и ну, ребята, да у вас, похоже, все на мази? А Лидия, вероятно женской своей интуицией улавливая эту его растерянность, продолжала игру, из которой нельзя было сделать никаких трезвых выводов.

Закончив ужин, Гордеев забросил Райского прямо к его подъезду, в Ясенево, а после доставил и Лидию в Староконюшенный переулок, ближе к Пречистенке. Дом, как она сказала, строил во времена оны еще папин учитель, очень известный в недавнем прошлом архитектор, фамилия которого ни о чем не говорила Юрию Петровичу. В сталинские, стало быть, времена. А после основательной реконструкции жилье стало элитным в самом точном понимании этого слова. Тем более что в перестройке и перепланировке интерьеров принимал личное участие Валентин Васильевич Поспеловский. Себе, так сказать, сочинял жилье.

– Я не решаюсь пригласить вас посмотреть, – словно оправдываясь, сказала Лидия, – поскольку уверена, что у вас наверняка всегда бывает возможность посмотреть, как изгаляются эти «новые русские». Вот уж поистине необузданная фантазия! Впрочем, если у вас, Юра, есть желание, то почему бы не зайти на чашечку кофе? Я знаю, что вы его любите, еще в консультации почуяла…

– Если вы хотя бы намекнули там, я с удовольствием угостил бы и вас, – будто извиняясь за собственную оплошность, произнес Гордеев, чувствуя, что получил тонкий укол. – Просто там такая же служба, как и везде, и кофейничать с клиентами как-то не положено, – добавил, словно оправдываясь.

– А я разве виню вас в чем-нибудь? – Она сделала удивленное лицо. – Это к слову. Я и сама предпочитаю хороший кофе. Как, зайдем? И с папой познакомлю… если он уже дома. Не для разговора о деле, а просто так. Чтобы у вас возник внутренний контакт.

– Я, наверное, сделал бы это с удовольствием, – помедлив, ответил Юрий Петрович, – но время уже позднее. Вы, по-моему, возбуждены несколько, и мой визит может быть понят не совсем правильно. Давайте все же перенесем наш разговор с Валентином Васильевичем на завтра. В девять, да? Вас проводить?

– Ну и зараза же ты, Юрий Петрович! – вот так – на «ты» – вдруг горячо воскликнула Лидия. – Неужели я совсем не вызываю у тебя никаких эмоций?

«Так, девочка все-таки перебрала, – подумал Гордеев. – Тем более пора кончать…»

– Видишь ли, Лида, – мягким голосом начал Гордеев, кладя ей руку на плечо и чуточку прижимая к себе, – я в полтора раза старше тебя… – Ну что ж, на «ты» так на «ты». – И чем вызваны твои эмоции, понимаю. Небось Лерка натрепала черт знает о чем! Или ты сама себе нафантазировала глупостей. У тебя сейчас-то есть кто-нибудь? Ну нормальный мужик?

Она излишне резко затрясла головой – нет!

– А того Андрея любишь?

Она задумалась. Потом взяла с панели пачку сигарет, вытряхнула одну и стала озираться. Юрий вынул из кармана зажигалку, чиркнул и протянул ей огонек. Прикурила, выпустила длинную струйку дыма. Интересно, ведь в той «Саламандре», где провели вечерок, не курила. Наконец сказала:

– Честно? Не знаю. Может быть, да. Но его же нет со мной! И я не знаю, когда его увижу! И увижу ли вообще!

– Погоди, дорогая моя, если ты ни в чем не уверена, какого же, извини, черта морочишь мне голову? Может, нам не стоит и заниматься этим делом? Ты ни в чем не уверена, папаша твой скажет мне завтра наверняка что-то подобное. Но если вам, братцы мои, представляется, что мы втягиваемся в заведомо проигрышное дело, на кой хрен нужно мне ломать себе голову? Подумай еще раз. И вообще, Лидия Валентиновна, валите-ка в постель. Утро вечера мудренее. И не торопитесь ухватиться за первый же попавшийся… Ладно, не буду! Проводить? Или сама?

Она, сердито сопя, завозилась на сиденье, не без труда выбралась наружу, огляделась. Ни слова не говоря, захлопнула дверцу машины и, пошатываясь, направилась к подъезду. И, только набрав код, обернулась, кокетливо помахала ручкой и ушла.

Гордеев от души выматерился: вот же черт подкинул клиентку!

О солнце и бездонном синем небе он вспомнил, подъезжая к своему дому. Вообще-то своим его назвать можно было разве что с большой натяжкой. Квартиру здесь он снимал, надеясь, что вопрос с персональным жильем вот-вот решится. А про Домбай подумал в том смысле, что опять «любовная лодка разбилась о быт». Другими словами, мечтать вовсе не противопоказано, однако жизнь снова внесла коррективы, и никуда ты от них не денешься.

И тут, кстати, мелькнула мыслишка: а почему бы не воспользоваться удачным стечением обстоятельств и не подключить к собственной жилищной проблеме Лидиного папашу? Тот же наверняка имеет большие связи в мэрии и среди тех, кто занимается строительством жилья в Москве, а также распределением площади между очередниками. Хорошая, между прочим, мысль. И она заставляет несколько иначе взглянуть на данную ситуацию…